Звезда Вавилона

— Что случится, если сделать по-другому? Что произойдет, если таблички просто будут сохнуть внутри помещения?

— Тогда они долго не прослужат. Солнце придает им необходимую твердость. Без этого они окажутся слишком хрупкими и превратятся в пыль. — Она вдруг воскликнула: — Рассыпавшаяся табличка! Та, о которой мы думали, что ее не заметил Басков!

— На нее были нанесены письмена, но ее не просушили на солнце. Поэтому Басков и не взял ее. Скорее всего, он нашел другие такие же и понял, что они разрушаются от одного прикосновения. Вот этот момент я никак не мог понять. А потом меня осенило: Есфирь, замурованная в своей гробнице, понимала, что умрет, но была настолько преданна своему делу, что даже перед лицом неминуемой смерти продолжала писать.

Он снова шагнул в прохладную темноту единственной комнаты каменного жилища.

— Она не пыталась выбраться из дома, — сказал он, шаря лучом фонаря по стенам. — Нет следов борьбы, отметок от ногтей, вообще ничего. Она просто вернулась к своим табличкам и продолжила переносить слова на глину.

Он подошел к окну, положил ладонь на кирпичи и попытался не думать о чувствах Есфири, наблюдавшей, как растет кирпичная кладка, пока солнечный свет не исчез для нее навсегда.

Кэндис встала рядом с ним.

— Теперь, — тихо произнесла она, — когда мы все знаем, вы должны понять, что необходимо забрать таблички в Соединенные Штаты. Сирийские власти уберут их на какой-нибудь склад, и из-за бюрократических проволочек их никто не увидит еще несколько десятков лет, как это случилось со свитками Мертвого моря.

Но Гленн еще больше укрепился в своем намерении: Есфирь не была его заботой. Он приехал сюда, чтобы найти убийцу.

Кэндис не отступалась:

— Ваш отец знал, о чем говорил. Если мы обнаружим таблички, а потом просто отдадим, то Фило сможет их заполучить, У него достаточно денег, чтобы подкупить чиновников.

— Мне показалось, я что-то услышал…

Она встала рядом с ним. Что-то было у входа, возможно, животное копалось в мусоре, но все же стоило пойти проверить.

— Гленн, скажите, что согласны со мной.

Вдруг раздался громкий ревущий звук: перемычка дверного проема треснула и обрушилась. Послышался оглушительный грохот — провалилась крыша, и горный ярус над домом Есфири рухнул вниз.

Дневной свет исчез, оставив Гленна и Кэндис в кромешной темноте.

19

Они сидели на полу, кашляя, с трудом вдыхая наполненный пылью воздух. Гленн включил фонарик.

— С вами все в порядке?

На лице Кэндис ясно читался страх. Она кивнула.

Он осмотрелся. Вход был полностью завален.

— Что произошло? — Ее голос дрожал.

— Обвалился дверной проем.

— Они ведь нас откопают, правда?

Гленн прикрыл рот ладонью; пыли было слишком много.

— Если смогут и если Яну удастся убедить тех двоих пройти в долину. Они скажут, что это была злая магия, которой они так боятся, и что нас уже предупреждали.

Он попытался сдвинуть камни, но успехом это не увенчалось. Кэндис принялась звать на помощь.

— Бесполезно, — произнес Гленн. — Они нас не услышат.

Страх охватил обоих: подобно Есфири, они оказались похороненными заживо.

Гленн посветил фонариком на стены, потом подобрал небольшой камень и стал методично постукивать им, начав с замурованного окна.

— Что вы ищете?

— Выход отсюда.

Кэндис посмотрела на него как на сумасшедшего. Они были заперты в каменном мешке. У всех строений в горе имелась одна дверь и одно окно. Между комнатами дверей не было, так же как и чердаков с подвалами.

Но он по-прежнему продолжал стучать, слыша в ответ лишь глухой звук от твердой горной породы.

— Помогите мне, — попросил он.

Она взяла камень.

— Если тут есть другой выход, то почему Есфирь им не воспользовалась?

— Может быть, в те времена выхода и не было.

— Что вы хотите сказать?

— Ищите пустое место в стене.

Она принялась стучать, прислушиваясь к раздающимся звукам и осознавая, что у них осталось мало воздуха и батарейки в фонарике долго не протянут. Она прослушала каждый дюйм северной стены от самого пола, ее охватило безумие, ей казалось, что комната вот-вот сожмет свои каменные тиски.

И вдруг послышался стук — звонкий отзвук.

— Отойдите-ка, — сказал Гленн и стал бить ногой в стену, пока не проломил ее. Их обдало затхлым воздухом. — Вот почему Есфирь не сбежала. Это водопровод. В ее дни в нем наверняка была вода.

Пролом выглядел слишком узким.

— А мы пролезем туда? — спросила Кэндис.

— Постараемся.

Им пришлось ползти на четвереньках, держа перед собой фонарики, Гленн прощупывал путь, сметая вековую пыль и мусор. Они миновали поворот, потом другой, ползя, словно кроты, в темное никуда. Кэндис ощущала всю толщу горы над ними. В разреженном воздухе стояла вонь, и было трудно дышать.

— Где мы? — спросила она, с ужасом думая о том, что они могут заблудиться. — Я уже не ориентируюсь здесь.

— Мы направляемся строго на восток.

— Правда? — Она все сомневалась. — А что там на востоке?

— Эти тоннели куда-то выходят. Я думаю, что на край уступа горы.

Ее рука соскользнула. Она посмотрела на мокрую ладонь.

— Гленн? Это не засохший тоннель. Здесь была вода. Совсем недавно!

Он ничего не ответил.