Звезда. Весна на Одере

Когда генерал вернулся на НП, Лубенцов доложил ему, что противник ведет сильный артиллерийский огонь с железнодорожной платформы Борегард и из деревни Айхвердер. Железная дорога оседлана южнее Борегард, а на других участках противник держит ее крепко.

— Где танки? — спросил комдив.

Офицер связи от танковой части сказал:

— На исходном положении.

Генерал повернулся к летчику:

— Подготовишь им почву, а?

— Почему не подготовить? — отозвался летчик.

Оба склонились над картой, после чего летчик сел возле своей рации и стал вызывать:

— Муха! Муха! Муха!

Генерал позвонил комкору, попросив разрешения сменить место своего НП.

Комкор разрешил. Штаб наблюдательного пункта пошел пешком. Машины и верховые кони следовали сзади.

На этот раз Лубенцов остановил свой выбор на ветряке, который был порядком разрушен, но тем не менее стоял еще. Все, что после артподготовки кое-как держалось, вызывало искреннее изумление.

— Живучий ветряк! — сказал Воронин.

Разведчики установили стереотрубу у верхнего окошка ветряка, над тем местом, где некогда скрещивались крылья. Теперь крыльев не было, они превратились в мелкую щепу, валявшуюся на земле.

Дым уже немного рассеялся, и в трубу видна была железнодорожная насыпь. Ветряк подрагивал от близких орудийных выстрелов: гул артиллерии, чуть приумолкший, теперь снова разрастался. Подполковник Сизых, пристроив свой большой живот среди верхних балок ветряка, передавал в телефонную трубку команды «стволам».

Комдив глядел в стереотрубу. Наводящий со своей рацией и людьми улегся внизу, на траве, возле огромной воронки от снаряда, время от времени громогласно обращаясь к комдиву:

— Птички не нужны?

— Танки пошли, — тихо сказал генерал и обратился к Никольскому: Соедини меня с Четвериковым.

Вызвав Мигаева, Никольский передал генералу трубку.

— Мигаев, — сказал комдив, — сейчас коробки пройдут через твой боевой порядок. Неотступно следуй за ними. Понял? Неотступно.

Он отошел от стереотрубы и подполз к танкисту — представителю танкового полка. Посмотрев на часы, он сказал:

— Теперь без двадцати минут одиннадцать. Сколько на твоих?

Часы танкиста показывали то же время.

— Атака будет в одиннадцать. Мы обработаем противника штурмовиками и вы пойдете. Сообщи, — он крикнул вниз, летчику: — Вызывай! Сверь часы! К одиннадцати чтобы отбомбились, ни на минуту позже, а то своих угостишь! Давай Четверикова, — обратился он снова к Никольскому и отдал командиру полка распоряжение о том, чтобы передний край обозначил себя известным сигналом — для авиации.

По другому телефону сообщили, что немцы контратакуют Семенова.

— Никого не контратакуют, только Семенова контратакуют! — обозлился генерал.

Семенова контратаковал противник силой до батальона пехоты с десятью танками.

— Выполняй задачу! — раздельно сказал Комдив.

— Воздух! — сообщил кто-то снизу, и одновременно в небе появились два десятка немецких бомбардировщиков.

Невдалеке раздались разрывы бомб.

— Очухались немного, гады, — сказал комдив.

Зенитки били вокруг. Стоящие поблизости в овраге крупнокалиберные зенитные пулеметы залились оглушительным лаем.

— Как бы юнкерсы нам танковую атаку не сорвали, — сказал комдив, глядя в небо.

Появилась еще одна группа немецких бомбардировщиков, но тут же из белых кучевых облаков выпорхнули советские истребители. Небо огласилось пулеметными очередями и взволнованным, то затихающим, то усиливающимся, завыванием моторов.

— Фазан! Фазан! Фазан! — кричал телефонист.

— Янтарь! Янтарь! Янтарь! — кричал второй.

Санитары пронесли мимо ветряка на носилках раненых.

— Бросить в бой третий полк? — вполголоса спросил Плотников.

— Рано, — сказал комдив. — Возьмем вторую позицию, тогда, может быть…

Вторую и третью позиции взяли комбинированным ударом авиации, пехоты и танков в полдень. Солнце жарко припекало. С людей градом катился пот. Беспрерывный бой в течение семи часов необычайно всех измотал, но отдыха не предвиделось: впереди по низким холмам и вдоль узких канав уже обозначилась вторая оборонительная линия — мощная, трехтраншейная, с отсечными позициями и минными полями.

В двенадцать часов позвонили из полка Семенова. Комдив внимательно слушал, хотел что-то ответить, но в это время позвонил командир корпуса, приказавший во чтобы то ни стало овладеть второй оборонительной линией.

— Есть, — сказал комдив. Помолчав, он добавил: — Мне только что сообщили: Семенов смертельно ранен, — он послушал с минуту, что ему говорит комкор, потом положил трубку, поднялся с места, надел фуражку и обратился к Плотникову:

— Пойдем, Павел Иванович, простимся с товарищем. Весь день я на него кричал, на мертвого почти!

Слеза медленно выкатилась из глаз комдива, он сердито смахнул ее и громко сказал:

— Ну, вперед!.. Связисты, тащите связь. И чтоб она работала безотказно, как весь день!.. Научились воевать все-таки!..

XII

Гул артиллерийской подготовки, потрясший окрестные пространства, разбудил Таню, спавшую в маленьком домишке за несколько километров от фронта.

— Глаша, миленькая! — начала она будить медсестру, спавшую на кровати рядом. — Началось! Вставайте!