Звезда заводской многотиражки 2

– Пааап, а можно мне бутерброд? – заныл я/Жан, не успев войти в кухню.

– Никаких бутербродов! – отрезала мама. – Суп не ел, значит бутербродов не полагается!

– Ну маааам... – протянул Жан.

– Хорошо, будет тебе бутерброд, – смягчилась мама, и Жан радостно запрыгал. – Но сначала тарелка супа!

– Уооооо.... – на его лице отразилось все разочарование мира. Я смотрел на ожог на его щеке. По форме он был похож на карту Африки.

– Тань, мама в больнице, – тихо сказал отец.

– Она же там работает, – мама отточенным движением открыла бледно-голубую дверцу кухонного шкафа, достала оттуда белый в красный горох заварник и жестяную коробку со слоном.

– Тань, она в психушке в Закорске, – еще тише сказал отец.

– Допилась до белой горячки? – язвительно спросила мама.

– Тань, ну что ты сразу... – отец вздохнул. – Надо съездить туда и забрать ее.

– Зачем забирать? – мама повернулась к отцу, держа в руках эту самую жестяную банку. Ох, как же долго и безрезультатно я пытался выпросить эту ценность! Какие планы и диверсии строил, чуть ли не сценарий ограбления квартиры придумал. По которому неизвестные грабители ворвались в дом и украли только эту вожделенную банку! – Миша, я не понимаю! Там она под присмотром врачей, ее лечат. А дома мы что с ней будем делать? И кто будет с ней сидеть? Ты? Мне в прошлый раз уже хватило... Блевотину ее вытирать...

– Тань! – отец повысил голос.

– Ну что, Тань?! – мама обиженно всхлипнула. – Куда ты ее привезешь, ну вот куда? К нам?

– У нее своя квартира есть... – тихо сказал отец. – Тань, мы даже пока не знаем, что с ней. Давай хотя бы навестим сначала. С лечащим врачом поговорим. Иван сказал, что она там в ужасных условиях...

– Это в Закорск тащиться?! – мама опять отвернулась к заварнику и принялась резкими движениями насыпать в него чай. Несколько крупинок просыпались на стол. – Можно подумать, у меня перед Новым годом дел никаких нет... Устроила опять подарочек...

– Тань, ну не устраивай опять при людях-то! – чуть повысил голос отец. – Сам съезжу. В какой она палате?

– Она там записана под именем Елизаветы Андреевны Покровской, – сказал я и поднялся. – Знаете, мне уже пора.

– А как же чай? – воспкликнула мама. – Я уже заварила!

– Правда некогда, спасибо большое! – я вежливо кивнул. Могу себе представить, что примерно будет дальше. Сейчас мама будет дуться и сверкать глазами. Потом они с отцом уйдут в спальню и будут там шепотом ругаться, чтобы я не услышал. Только мне будет слышно все, до единого слова, разумеется. Между нашими комнатами была одна розетка в сквозной дыре. И это «слуховое окно» было мне отлично известно. Что решат в результате, не имею ни малейшего представления. Но если мама решит расплакаться, то никуда они до Нового года не поедут. А если они не поедут, то Наталья Ивановна умрет. От белой горячки. Или от передоза того препарата, который щедро ей вливала дамочка размером с дирижабль и железной хваткой.

Но у меня появился план, как внести в этот сценарий небольшой разлад. Но для этого мне было необходимо покинуть кухню. Потому что Жан уже это сделал. Улизнул, паршивец мелкий, незаметно стянув пряник и пару овсяных печенек из корзиночки на столе.

– У нас есть замечательное варенье, вы наверняка никогда такого не пробовали! – с фальшивым радушием сказала мама. – И вы никогда не догадаетесь, из чего оно сварено!

– Я правда очень спешу, – мягко сказал я и шагнул к выходу из кухни. Правда для этого мне понадобилось протиснуться между стеной и сидящим на табуретке отцом. Так что отступление получилось несколько медленнее, чем мне бы хотелось. – Большое спасибо за ужин. И извините, что принес плохие новости.

Я вышел в коридор и, пока никто не успел за мной последовать, сунул голову в свою комнату. В смысле, комнату Жана, конечно.

– Пссст! – зашипел я, привлекая его внимание. – Есть дело. Выходи незаметно на площадку!

Глава шестнадцатая. Нам надо серьезно поговорить

Я спустился на полэтажа вниз и остановился за трубой мусоропровода. Сквозь замерзшее стекло окна снаружи проникал свет лампы-солнца и падал на потолок замысловатыми узорами. На подоконнике стояла стеклянная поллитровая банка, наполовину заполненная окурками.

Прошла минута. Интересно, сумею десятилетний я улизнуть от родителей? И захочу ли? Какой-то дядя шепотом предложил посекретничать в темном подъезде. Да нет, точно захочу. Меня же любопытство тогда сожрет, если я дома останусь.

Вторая минута.

Хотя мама на взводе. Может встать над душой и начать проверять домашку или еще что-то такое.

Третья минута.

Замок у нас довольно шумный, тихо не откроешь. Значит, чтобы выйти в подъезд, мне нужно придумать для этого легитимный повод. Раз я в такое время не болтаюсь на улице, как обычно, значит или болею, или наказан. Больным десятилетний я вроде не выглядел, значит это «до Нового года никаких прогулок!» Ну да. После взрыва, который мы во дворе устроили. А значит, мне надо быть паинькой и всячески выслуживаться. Виноватым настолько, чтобы есть суп с тараканами, я себя, видимо не считал, а вот...