Звезда заводской многотиражки 2

— И все-таки, — голос ее зазвучал тверже. — Сегодня двадцать третье, прошел ровно месяц с нашего разговора…

«В календаре она отмечает, что ли?» — подумал я. Надо было придумать отцу какое-то важное дело и отложить его визит на неопределенный срок. Хотя… Я посмотрел на ее лицо. Нежная фарфоровая кожа, изящные носик, высокие скулы. Она была красива, она была умна, мне с ней было хорошо… Ей со мной явно тоже. Может, пора перестать ее обманывать? Не выгонит же она меня теперь. После всего, что между нами было.

— Милая, я должен тебе кое в чем признаться, — сказал я решительно.

Глава шестая Что за день сегодня такой?

Анна толкнула меня так сильно, что я с грохотом навернулся с разложенного дивана. Она нависла надо мной, ее темные глаза метали молнии, а лицо стало как будто каменным. Как у древнегреческой статуи. Несмотря на неприятность ситуации, я ей залюбовался.

— Убирайся! — рыкнула она. — Собирай вещи, и чтобы завтра же духу твоего здесь не было!

— Анна… — нежно проворковал я.

— Я уже тридцать два года Анна! — она решительно встала с кровати и сдернула со спинки кресла шелковый халат. — Я думала, что ты особенный, а ты такой же врун, как и остальные!

— Если бы я не выдумал историю с отцом, ты бы выставила меня еще месяц назад, — я увернулся от увесистой пощечины и схватил свои штаны. — Милая, я же как раз и захотел сказать тебе правду, потому что врать больше не мог…

— Мне плевать, почему ты врал! — она стояла на фоне окна, уперев кулаки в крутые изгибы своих божественных бедер. — Ты слышал, что я сказала? Собирай вещи, и чтобы духу твоего не было в моем общежитии. Иначе я сдам тебя в милицию, как вора. Или…

— Тихо, тихо, милая, я уже собираюсь… — схватить свою футболку я не успел. Она стремительно сграбастала ее и рванулась к двери. Распахнула ее и выкинула в коридор. И если бы я не уклонился, то тоже полетел бы вслед за футболкой на пол. Дверь с грохотом захлопнулась. Мне на голову с потолка посыпалась сухая штукатурка. Скрипнула приоткрывшаяся дверь, в щель выглянул чей-то любопытный глаз. Ну да, частная жизнь такая частная…

Я натянул футболку и посмотрел на свои босые ноги. Минус одни финские трусы. И носки. Вряд ли Анна будет настолько любезна, что утром занесет мне мое белье. И тапочки.

Я шикнул ша любопытный глаз, и соседняя дверь захлопнулась. Ну что ж, значит общажным кумушкам будет о чем посудачить на общей кухне…

Я поплется в свою комнату. Босые ноги подмерзли на холодном бетоне лестницы. В темноте я юркнул под свое одеяло.

Нда, надо бы теперь придумывать, что делать с жильем. Похоже, придется сегодня идти на поклон к Феликсу. И активировать тему жилья на заводе тоже. Хотя последнее — дело явно небыстрое. Но если качнуть права, может быть…

— Ваня, ты спишь? — раздался громкий шепот Шурика.

— Прости, Шурик, не получилось достать, — прошептал я в ответ.

— Да я по другому поводу… — кровать под ним заскрипела. Он сел. На фоне окна появился его всклокоченный силуэт. — Слушай, а как точно понять, что можно… ну… это…

— Точно — никак, — я тихо засмеялся. — Только пробовать!

— А если она мне по роже вмажет? — шепот Шурика стал тревожно-свистящим.

— Ну тут ведь как, Шурик, — я тоже сел на кровати. — Можно и по роже получить, а можно и впендюрить, как говорил поручик Ржевский.

— Я думал, что женщина должна подать какой-то знак, — Шурик вздохнул. — Как это все сложно, вообще…

— Отлично было бы, если бы к каждой женщине прилагалась инструкция по применению, да? — фыркнул я. — Если будешь ждать знака, так девственником и помрешь.

— Когда у меня первый раз было, то она сама пришла и все сделала, — прошептал Шурик. — Она была медсестрой, а я в больнице лежал. А Света ничего такого не делает. Хихикает, глазками стреляет… Вроде бы можно, а вдруг нет?

— Шурик, ну что ты как маленький? — ухмыльнулся я. — Ну, откажет. Даже может по роже врезать. И что?

— Опозорит потом же! — Шурик встал и подошел к окну. — С подружками будет шушукаться, хихикать за спиной.

— Так и что? Ты от этого на кусочки что ли развалишься? Или у тебя пиписька отвалится? — сказал я, а про себя подумал, что мне бы его проблемы. — Она и так будет хихикать. Сам-то подумай, каково девчонкам? Прямо говорить нельзя, обзовут всякими нехорошими словами, а намеков ты не понимаешь. Так что сам решай, что лучше. Будет она шушукаться с подружками о том, что ты нахал и руки распускаешь, или о том, что ты чурбан бесчувственный.

Шурик молчал и смотрел в окно. Я растянулся на кровати обратно и уснул, так и не дождавшись его ответа.

— …если не считать этих мелких правок от парткома, новогодний номер полностью принят и сегодня отправляется в печать, — закончила свою недлинную речь Антонина Иосифовна. — Все молодцы. Иван, тебе особенная благодарность, не ожидала даже.

— Рад стараться, Антонина Иосифовна, — я потупился. — Я пока только учусь…

— Страшное дело, что будет, когда ты научишься, — буркнул Эдик. — Это нам всем тогда можно будет увольняться, потому что ты один со всей газетой справишься.