Звезда заводской многотиражки 2

Я протиснулся через дверь будки обратно на улицу и потопал в сторону троллейбусной остановки. Вдоль забора, за которым шла стройка. Подъемный кран, бетонные блоки, серо-белые кирпичи на деревянных деревянных поддонах. Хм… Поддоны! Вот же они валяются бесхозной практически грудой! Такое впечатление, что никто даже не собирается их каким-то образом повторно использовать, уже и снег их припорошил… А ведь это отличное решение идеального спального места! А я-то ломал голову, как бы привести к общему знаменателю свои вкусы с местной уродливой мебелью. Которую, к слову, еще и хрен достанешь. Сам видел ночью очередь рядом с магазином мебельной фабрики. Как я понял, если не явиться на перекличку, то твое место в очереди отдадут другому, и твой диван вместо тебя купит сосед.

А вот добыть обычные матрасы гораздо проще. Можно поговорить, например, с Анной. Может по доброте душевной ссудит парочку списанных из общежития… В конце концов, можно просто купить. В отличие от диванов, они вовсе даже не дефицит. Кажется…

Идея меня воодушивила, и я зашагал быстрее. Даже песенку замурлыкал. Да, действительно! Мне же совсем необязательно покупать готовую мебель. Я вполне могу собрать весь интерьер из самых разных штук. Надо всего лишь проявить смекалочку и устроить этакий кружок «Очумелые ручки». Ну и прикинуть, что еще из неожиданных, рядовых и в идеале бесплатных предметов могут послужить мне в качестве мебели.

Представил, как будут крутить пальцем у виска на все эти сооружения. Но было пофиг. Да, мне нравилось снова жить в СССР. В целом. Но вот эта вот склонность обставлять квартиры совершенно без фантазии, чтобы все, как у людей… Нет уж, увольте!

Я запрыгнул в троллейбус, и он помчал меня к центру городе. Заднюю площадку оккупировали шумные дети, которые всей компанией ехали на городскую елку. Ее пока разбирать не собирались, а во всех дворцах культуры еще несколько дней Деды Морозы, Снегурочки и прочие зайчики-белочки будут устраивать новогодние утренники. В профкоме видел, как детным сотрудникам выдавали мешки с конфетными подарками. Милота! Такие нежные воспоминания у меня всегда с ними были связаны. Сначала сжираешь мандаринку, потом батончик или маленькую шоколадку в обертке из твердой такой фольги, об которую можно пальцы запросто порезать. Потом конфеты с темной начинкой, потому что те, что с белой, всякие там «Ласточки» и «Буревестники» я не любил. Хотя когда темные заканчивались, до них тоже доходило дело. А потом в пакете оставались одни карамельки… Среди которых можно было долго выискивать «Снежок» или «Гусиные лапки», с хрустящей и вкусной начинкой…

Компашка детей высыпала из троллейбуса одновременно со мной, и вся эта радостная гурьба устремилась в сторону мигающей огнями новогодней елки. А я задумчиво проводил их взглядом, надолго задержавшись на спине пацана в сером пальто в рубчик…

Так, стоп! Жан! Надо же узнать, что там в конце концов произошло с бабушкой! Удалось дядьке Егору ее вызволить из Закорска, или что?

Я решительно двинулся в сторону телефона-автомата. Здесь с дверью все было в порядке, но вот в горсти мелочи не оказалось ни одной двушки. А, ладно, десятик тоже сойдет! Размер все равно тот же!

Я ждал и зачем-то считал длинные гудки…шесть, семь, восемь… Наконец в трубке щелкнуло, десятик провалился в прорезь.

— Алло! — раздался на той стороне запыхавшийся мальчишеский голос.

Глава двадцать пятая Дом, милый дом

— Жан, привет! — бодро сказал я. — Это Иван, помнишь такого? Звоню узнать, как дела с Натальей Ивановной.

— А… — голос зазвучал растерянно. Потом он закашлялся, и я как вживую увидел, что он тревожно оглядывается в сторону кухни, где родители как будто случайно прервали разговор. — Здоров, Гриша! Домашку на каникулы не записал, лопух?

— Влетело от родителей? — я с пониманием усмехнулся. — Получилось перевести ее в Новокиневск?

— Ага! — отозвался Жан. — Сейчас только дневник возьму.

— Где она сейчас? В больнице? — спросил я.

— Неа, по русскому ничего не задали, — раздался в трубке напряженный голос Жана.

— У дяди Егора? — я посмотрел на улицу сквозь подмерзшее по краям стекло телефонной будки.

— Гришан, что ты мне голову морочишь?! — возмутился Жан. — Ничего у меня тут не записано!

— Дома? А с ней кто-нибудь остался? — спросил я.

— Ага… Да, — медленно проговорил Жан. Похоже, подбирает подходящие слова, которые не вызовут подозрений. — Слушай, у нас же Осипова болеет. Все договорились ее навестить послезавтра, но я не могу, у меня… В общем, у меня не получится. Ты пойдешь?

— Я навещу твою бабушку, Жан, — сказал я. — Ты отлично справился. Позвоню, когда будут подробности.

— Ну ладно, тогда все, пока! — в трубке запищали короткие гудки.