Звезда заводской многотиражки – 3

Настроение было – гаже некуда. И даже засунутая под ремень штанов папка с неизвестным пока содержимым, мой привет самому себе из прошлого, ситуацию никак не улучшала. Да что там! Даже наоборот. Хотелось зашвырнуть ее куда подальше и быстрым шагом уйти. Сесть на троллейбус и ехать домой. Закрыть дверь, достать блокнот и поработать. Или просто завалиться на свой мегадиван из кирпичных поддонов и книжку почитать. Я топал по почти пустой улице, изредка бросая короткие взгляды на пляшущие в свете уличных фонарей снежинки. Хотелось поднять глаза к темному небу и проорать что-нибудь патетическое. Ну, там: «Зачем, мироздание?! Дай уже мне спокойно жить! Я не хочу ничего знать об этих мутных делах!»

И рядом с мусорным баком я и в самом деле замедлил шаг. Будто всерьез обдумывал идею выкинуть к чертям собачьим дермантиновую папку и даже не смотреть, что у нее внутри.

Ну а что? Заманчивое дело. Сейчас я просто забиваю болт на злобного Игоря, мутного Прохора, противоречивую Аню. И уйти с головой в свою многотиражку, заводской комитет комсомола, внештатную работу с Феликсом… Ездить в санатории-профилактории, выбить себе путевку на Черное море, сходить на чай к Насте. Выяснить отношения с Лизой. Составить Анне компанию в шоп-тур в Москву, она как раз недавно об этом заикалась. А еще Даша…

Я зло сплюнул. Попробуй тут выкинь из головы Игоря, если он все равно возникает на каждом повороте.

Я остановился напротив краснокирпичного здания. На фасаде мигала и потрескивала неоном вывеска «Пивной бар». Частично буквы не светились. Знаковое место, на самом деле. Этот крохотный домик еще дореволюционной постройки когда-то был частью поместья местного воротилы и мецената. Но в тридцатых годах само поместье сначала сгорело, потом остатки растащили по кирпичикам, а потом на пустыре возвели скучную панельную пятиэтажку. А вот флигель этого поместья почему-то не тронули. Может быть, он был дорог погромщикам как память, а может просто причудливая игра судьбы, кто там уже сейчас разберет? И как раз с тех самых пор в этом флигеле открыли пивбар. Так он и живет здесь с тех пор. Возможно, самый старый в Новокиневске.

Почти прошел мимо. Потом притормозил, оглянулся. Подумал: «Да какого черта?» и решительно поднялся на крыльцо с вычурной кованой решеткой.

Внутри было шумно, жарко и накурено. Табачный дым свивался под потолком замысловатыми петлями, а неяркие матовые полушария светильников его загадочно так подсвечивали. В отличие от прошлого бара, где я был с Мишкой и его друзьями, столы здесь были «сидячие». Два длинных деревянных стола и лавки. И мужики с суровыми лицами. Царство мужиков. Единственная женщина на все заведение – дородная дама, скучающая в окошечке раздачи.

Взгляд быстро выхватывал какие-то отдельные детали. Рогатая вешалка, неспособная удержать равновесие под грузом множества пальто и дубленок, поэтому ее сдвинули в угол. Седовласый дядечка с бородкой клинишком и в очках. Сидит на самом краю лавки, читает газету и прихлебывает пиво из кружки.

Трое мужиков лет сорока горячо спорят о международной политике, НАТО и напряженности на ближнем востоке.

Откровенно пьяных нет. Явных маргиналов тоже. Средний возраст – за сорок. Такое впечатление, что этот бар облюбовала исключительно интеллигентная публика. Всякие доценты с кандидатами, инженеры и прочие люди умственного труда.

– О, это же Мельников из нашей многотиражки! – раздался вдруг возглас откуда-то из дымного полумрака. – Иван Лексеич, иди к нам, тут как раз место стынет, Михалыч домой ушел!

Я протиснулся между скамейками к раздаче. Помещение было маленьким, так что казалось, что народу много. На деле же был совсем даже не аншлаг. Думаю, по пятницам и выходным тут гораздо больше посетителей.

Дамочка на раздаче оживилась и окинула меня заинтересованным взглядом.

– Молоденький такой, – сказала она. – Студент что ли?

– Журналист, – я слабо улыбнулся и подмигнул. – Темное пиво есть?

– Чего? – подведенные карандашом брови взлетели вверх. Тьфу ты… Темное. Ага. Крафтовое. Молочный стаут еще попроси.

– Кружку пива, пожалуйста, – смущенно пробормотал я и полез в карман за деньгами.

– Тебе подогреть? – заботливо спросила она.

– Что? – не понял я.

– Ну, кипяточку, говорю, в кружку плеснуть? – она всплеснула пухлыми руками. – Холодно на улице, замерз же. Пальтишко на рыбьем меху. Согреешься хоть.

– Неа, давайте обычное, – я мотнул головой.

Я взял пузатую кружку с шапкой пены и пробрался к тому краю стола, где для меня пригрели местечко. К той самой троице, которая международную политику обсуждала.

– Что-то ты смурной какой-то, Иван Лексеич, – критически оглядев меня, изрек растрепанный мужичок в вельветовом коричневом пиджаке и черной водолазке. Убей, не помню, где он у нас работает. Пересекались точно, но не общались. Иначе бы запомнил. Двое его друзей были, похоже, не с нашего завода.

– Наверняка баба что-то нахимичила! – авторитетно заявил второй. Сутулый, длинный и в плоской кепочке на затылке. Как у него уши не отваливаются с таким головным убором зимой?