Звезда заводской многотиражки 3

Она рассказывала дальше. Не плакала, даже позывов таких явно не было. Хотя подробностей, на которых можно было бы и всплакнуть, было предостаточно. Она мыкалась всю свою беременность, работу найти не получалось, никто не хотел брать будущую мать-одиночку на нормальную работу. Потом повезло, устроилась техничкой, мыть подъезды. Поселилась в подвальной конуре вместе с ведрами-швабрами и прочим инвентарем. Упала духом, думала, что все, жизнь закончена. А когда увидела сына, что-то в ней поменялось. Она вытерла сопли, бросила свою конуру в дворницкой, взяла все накопленные деньги и купила подержанную швейную машинку. Расклеила объявления и принялась шить на заказ. Круглосуточно. С младенцем.

Участковый взял ее на карандаш, грозил статьей за тунеядство, соседи постоянно писали кляузы. Но в тот момент она уже не боялась. И не переживала. Устроила ребенка в ясли, потом устроилась работать консьержкой. Уже благодаря новому гардеробу, который она себе устроила из остатков ткани с заказов. В доме, где она работала, жила в основном богемная публика. Она не сказала, но, похоже, именно в этот момент у нее появилась тайная мечта стать актрисой. Но годы шли, а мечта все не приближалась. Портновское ремесло позволяло ей выглядеть, как звезда, но дальше этого дело не шло. Потом опять ее красота сыграла с ней злую шутку. Один из обитателей дома подкатил к ней свои киви. А она отказала. И ее уволили с теплого места. Она снова оказалась на улице. Год они с сыном мыкались по углам, пока какая-то добрая душа не подвернулась вакансия кастелянши общежития шинного завода. Платили мало, зато обеспечивали жильем. Потом снова все наладилось, сын оказался мальчиком талантливым и целеустремленным, и когда закончил школу, уехал в Москву и с первого раза поступил в бауманку.

— Хорошо, что теперь все хорошо, — сказал я, когда мы уже снова лежали в кровати.

— Я тоже так думала, — вздохнула Анна. — До прошлой недели…

— А что случилось на прошлой неделе? — спросил я осторожно.

— Снова появился Прохор, — она вздохнула. — Позвонил в общежитие. Лев Ильич мне передал записку, что звонил Прохор, хочет встретиться и обсудить со мной судьбу нашего сына. И оставил телефон.

— Нестеров? — спросил я.

— Что? — Анна подняла голову, ее глаза в блеснули в темноте.

— Фамилия у твоего Прохора Нестеров? — уточнил я.

— Да, — чуть помедлив, ответила она. — А ты откуда знаешь?

— Да так, совпадение странное просто, — ответил я. — Он из Москвы недавно приехал в Новокиневск и ведет какие-то дела с нашим заводом.

— О… — Анна замерла. — Я не знала про завод.

— Про него в позапрошлом номере “Новокиневского шинника” была статья.

— Я не читаю “Новокиневский шинник”, — смущенно проговорила Анна. — Я вообще не читаю газеты. Только журналы.

Надо же, какое совпадение… Этот чертов Прохор, кажется, вообще везде наследил. Моего отца потряхивает от одного упоминания его имени, мой брат ест у него с руки, а Анну он выкинул на улицу, когда она была еще совсем девчонкой. Прелестно.

И еще он что-то мутит с шинным заводом. И, судя по всему, с чем-то еще, вот только доказательств его преступной деятельности у меня нет.

— Ты позвонила? — спросил я.

— Нет, — она качнула головой. — И не хочу. Но он знает, где я. И мне страшно, что он снова сломает всю мою жизнь.

“Было бы что ломать…” — подумал я, но тут же своей мысли устыдился. Ясен пень, Анна не была суперзвездой, у нее не было роскошных апартаментов на Котельнической набережной, астрономических счетов в сберкассе и прочих жизненных благ. Но жилось ей весьма неплохо. Со спокойной уверенностью в завтрашнем дне. Неплохим приработком от швейных заказов, которые она все еще брала, но теперь редко, за все подряд не хваталась. Сын учится в лучшем техническом вузе страны, несмотря на, прямо скажем, весьма извилистый и не особо благополучный жизненный путь. Все наладилось. И тут появляется этот хрен моржовый, которому семнадцать лет назад ребенок от юной любовницы был нафиг не нужен, а сейчас, когда он оказался пацаном одаренным, а главное — почти взрослым — он вдруг превратился из досадной фигни в “нашего сына”. Ну да, ну да…

— И не звони! — вырвалось у меня. — Пошел он на хрен, урод!

— Но он же… — она споткнулась. — Знаешь, это была первая мысль, которую я подумала. Чуть сразу не выбросила эту дурацкую записку. А потом… Понимаешь, он же стал большим человеком… Если он поможет Илюшке и устроит его на работу после института, то… Ну и вообще, раз он сюда позвонил, значит знает, где я живу. И может сам прийти. Так что может лучше позвонить самой и поговорить.

— Милая, дело твое, конечно, но за любую волосатую лапу приходится потом платить, — сказал я.

— Зато Илье не придется мыкаться потом, как мне… — она вздохнула.

— Аня, Прохор… очень нехороший человек, — проговорил я. — Ты и твой пацан отлично справились и без него. Сейчас он ему уже нафиг не нужен, поверь.

— Но ведь он же может и испортить жизнь, а не помочь… — сказала Анна.