Звезда заводской многотиражки 3

Нарушать молчание не хотелось. Все и так было прекрасно. Я первый раз наблюдал, как работает Мишка, и это был настоящий восторг. Первое время Анна чувствовала себя скованной, зажималась, смущалась в ярком свете прожекторов, но мой друг терпеливо ей что-то объяснял, указывал, куда смотреть, как положить руки, как двигаться. И буквально через каких-то полчаса она раскрылась и засияла. Превратилась в настоящую королеву, ослепительную и величественную.

А я смотрел, как передо мной творится магия, и даже счет времени потерял.

И даже пропустил тот момент, когда Мишка всего парой фраз убедил ее раздеться. У меня чуть крышу не снесло, если честно.

Как он это делает, вообще? И как у человека, с таким даром убеждения, вообще постоянно возникают проблемы с женщинами?

Интересно, о чем она сейчас думает? Вряд ли о том, чтобы сказать «мне так стыдно, на самом деле я не такая…» Очень уж мечтательное выражение у нее на лице. Как будто она только что побывала в мире своей детской мечты.

— А вы давно знакомы с Михаилом? — спросила она.

«Лет сто!» — чуть не вырвалось у меня.

— Примерно с ноября, — ответил я.

— Странно даже, вы общаетесь, как старые друзья, — по губам Анны снова скользнула улыбка.

— Родственные души, наверное, — сказал я. — Мишка такой человек, невозможно не влюбиться.

И мы снова замолчали. Я нашел ее руку и легонько сжал пальцы в пушистой варежке. Снег кружился в теплом свете фонарей, прохожих на улицах в этот час уж почти не было…

Мы так и дошли до самой общаги пешком. Не хотелось ни стоять на остановках, ни забираться потом в грохочущие полупустые коробки.

— Я когда-то мечтала сниматься в кино, — сказала Анна, когда мы свернули с проспекта Ленина к общаге. — И как-то так жизнь расставила все, что я даже любительскую театральную студию бросила. Мол, ерунда это все. Пустые мечты и трата времени. А сегодня вдруг поняла, что зря. Что надо было пробиваться, не смотря ни на что…

— Так еще не поздно начать, — сказал я и снова сжал ее пальцы. — Мишка сделает фотографии, надо будет сразу же отправить их во все киностудии.

— Да поздно уже, наверное, — Анна вздохнула. — Мне ведь уже не двадцать…

— Ну и что? — я обнял ее за плечи и повернул к себе лицом. — В сорок лет жизнь только начинается.

— Ой, да много ты в этом понимаешь! — Анна рассмеялась и шутливо толкнула меня в грудь.

«Побольше, чем ты думаешь…» — подумал я.

— Ты смотри! Если ты не разошлешь свои фотографии на киностудии, то я сам это сделаю! — пригрозил я. — Попрошу Мишку, чтобы он мне тоже отпечатал комплект…

— Ох… — она крепко зажмурилась и покраснела. — Мне теперь так стыдно… Я же крутилась там голая перед совершенно чужим человеком.

— Ммм… И я бы еще раз посмотрел на кое-какие позы… — я коснулся губами ее губ.

Разумеется, я не выспался. И чуть не опоздал к началу селекторного совещания. Вбежал, надавил на клавишу, и только потом принялся снимать пальто. На первых фразах даже не прислушивался, потом замер посреди редакции. Вместо директора совещание вел его заместитель. В остальном все было как всегда — отгрузки, поставки, рацпредложения, выполнение плана…

Антонина Иосифовна появилась, когда слово взял начальник транспортного цеха. Без стука тихонько вошла в редакцию и присела на угол стола. Я попытался встать, чтобы уступить ее место, но она махнула рукой, чтобы я не беспокоился.

Странно. Она пришла не в пальто, значит уже давно здесь.

Определенно, на заводе что-то происходит. И ставить редакцию в известность об этом «чем-то» явно никто не собирался.

Я стал слушать совещание внимательнее, пытаясь уловить подтекст. Который явно слышала во всем этом Антонина Иосифовна, судя по ее тревожному лицу. Впрочем, может я просто накручиваю, а ее проблемы вовсе даже не в бормотании селектора. Может быть, высокомерная жена ее высокопоставленного Вити узнала о ее существовании и накатала жалобу в партком завода, а может еще что-то… В прошлый раз вопрос о ее неблагонадежном родственнике я замял при помощи стакана воды, но не исчез же он…

Дальше тревога только усиливалась. До обеда редакторша сидела на своем месте и что-то торопливо писала. Потом принялась выдвигать ящики своего стола, пересматривать все подряд бумаги. Что-то возвращала на место, что-то сминала и бросала в мусорную корзину. Мы все сидели тихо и только переглядывались. Где-то в полдень в дверь редакции постучали.

— Я открою! — сказала Антонина Иосифовна и неожиданно быстро сорвалась со своего места. Это было так непривычно. Обычно она двигалась плавно и медленно, будто под водой. А тут — стремительно, даже суетливо… Пришедшего она не впустила, вышла к нему за дверь сама.

— Что происходит? — одними губами спросил я и посмотрел на Эдика. Тот пожал плечами. Даша на меня не смотрела. Она уткнулась в стол и тоже что-то торопливо писала. Или делала вид, что пишет.

Антонина вернулась минут через десять. Оглядела нас всех потускневшим взглядом.

— Ребята, вы заканчивайте тут свои дела, а мне нужно уйти, — сказала она.

И вышла.

— Так что у нас происходит? — повторил я свой вопрос и посмотрел на Дашу.