Звезда заводской многотиражки (СИ)

— Надо же, первый раз вижу среди друзей Вениамина вежливого и воспитанного человека, — почти проворковала Екатерина Семеновна. — Завтрак на столе, молоко в холодильнике. Вениамин, через четверть часа мне нужно уходить. Будь любезен, когда проснешься, сходи гастроном, забери мой заказ.

— Уи, маман, — со вздохом ответил Веник, и его божественная маман, похожая на звезду старого Голливуда, снова скрылась за дверью.

Мы дисциплинированно сняли ботинки на коврике и в одних носках дошли до ванной, которая оказалась весьма просторной и неожиданно в черных тонах с редкими вкраплениями зеркальных плиток, в которых я то и дело натыкался на свое отражение.

Идиотское ощущение. Будто рядом со мной все время ходит какой-то незнакомый мужик.

— Ты это пальто с трупа что ли какого-то снял? — спросил я, сунув голову под кран, чтобы оттереть с волос запекшуюся кровь.

— Ну мы некоторые вещи оставляем, которые поприличнее, — меланхолично ответил Веник и зевнул. — Ну и вот, пригодилось.

Я выпрямился и снова посмотрел на себя в зеркало. Вздрогнул. Закрыл глаза. Несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул.

Интересно, это у меня надолго вообще? Если да, то мне надо бы привыкнуть к своему новому отражению.

— Чего застыл? Себя в зеркале не узнаешь? — хохотнул Веник.

«Ты не поверишь, насколько ты прав, парень...» — подумал я и взял у него из рук протянутое полотенце. Протер мокрые волосы, бросил еще один косой взгляд на свое отражение. Так-то, можно сказать, что мне весьма даже повезло с лицом... Мог бы оказаться в трупе запойного бомжа, которого вытащили из теплотрассы.

Кухня тоже была в темных тонах. Совсем какой-то несоветский интерьер был у этой квартиры. Впрочем, раз они живут в доме Союза Художников, значит или мать Веника, или его отец — весьма обласканные государством деятели искусства. А это, в свою очередь, означает совсем другие возможности, простым советским смертным недоступные.

Кухня казалась тесноватой из-за чересчур массивной мебели. Круглый стол на тяжелых ножках, табуреты с атласной обивкой, полочки с множеством вазочек, статуэток, фарфоровых чашечек и чайничков. Темно-красные шторы с бахромой из таких помпончиков-шариков. И из такой же ткани абажур.

На столе, накрытый салфеткой, стоял наш завтрак. Точнее, конечно же, завтрак Веника, но вряд ли он будет его один жрать, а меня заставит на это зрелище смотреть.

— Ага, оладушки... Еще даже теплые, — Веник включил газ и чиркнул спичкой. Водрузил на плиту эмалированный чайник, красный с темными узорами. Открыл холодильник и внимательно изучил его содержимое. — Тэээкс... Ага, колбаска!

Веник выставил на стол масленку со стеклянной крышкой, тарелку с нарезанной вареной колбасой с круглыми жиринками. «Была докторская, станет любительская», — вспомнил я. И хрустальную мисочку с клубничным вареньем.

Вода в чайнике зашумела. Из деревянной хлебницы Веник достал половинку батона, напластал ее толстыми кусками и потянулся за чашками.

— Ты сладкое любишь? — спросил он. — Есть еще вафли, но сам я их не ем, поэтому и спрашиваю.

В животе у меня заурчало, но от вафель я отказался. Я и в детстве не особенно любил это сомнительное лакомство, да и сейчас колбаса вызывала во мне гораздо больше эмоций.

Чайник закипел, Веник снял тряпичную куклу с пузатенького заварника с мясистым цветком на боку.

— В общем, кушать подано, жри, что видишь, сильвупле, как говорится, — сказал Веник, плюхнулся на стул, открыл масленку и принялся отколупывать ножом тонкие стружки сливочного масла. Я просто положил кусок колбасы на батон, перевернул, как в детстве, колбасой вниз и жадно отхватил сразу половину.

Чай в этот раз был без всякого дровяного привкуса. Нормальный черный чай, аромантный, хорошо заваренный, хотя я бы предпочел покрепче, заварки Веник плеснул совсем немного.

Хлопнула входная дверь, и из Веника тут же как будто выдернули лом. Он сразу как-то расслабился, откинулся на спинку стула, ноги расставил на всю кухню.

— Вот так и живем... — вздохнул он.

— А она у тебя кто? — спросил я, бросив взгляд на дверь.

— Искусствовед, — пережевывая один из последних оладьев, ответил Веник. — Профессор, доктор наук.

— А отец где? — нетактично спросил я.

— В командировке, — пожал плечами Веник. — И, предвосхищая твой следующий вопрос — он художник. А на мне вот природа отдохнула, так что я просто санитар в морге.

Я допил остатки чая из своей чашки и отодвинулся от стола. Веник посмотрел на наручные часы.

— Слушай, Жан... Я только что с суток, мне надо покемарить хотя бы пару часиков, — сказал он.

— Давай я хоть посуду помою? — предложил я.

— Не надо, ты же не знаешь, как что должно стоять, — он махнул рукой. — Проснусь и помою, Маман все равно вернется только к полуночи. Поскучаешь без общества, лады?

— Да без проблем, — ответил я.