Звёздная бирема «Аквила». Мятеж

Промедли префект хоть немного, за шкирку бы вытащила из кресла. Хватит с него! А то расслабится и последний страх потеряет, да еще и вообразит себя настоящим пилотом.

Она уселась на освободившееся место, вернула корабль на курс и выровняла скорость. Не приведи боги, еще заметит кто-нибудь, каким они тут предавались развлечениям. Трибуналом пахнут эти невинные забавы, вообще-то.

А префект «Аквилы» сразу же пожалел о том расположении, которое испытывал к наварху аж целых четверть часа. И решил больше подобных глупостей не делать. В смысле, не воспринимать внезапную жажду Ливии попробовать себя в качестве наставника, как повод начать ей симпатизировать.

— Спасибо за урок, Ливия. Это было очень великодушно с твоей стороны, — сухо молвил он, развернулся и вышел прочь.

Эта зловредная паршивка сумела не только снова его унизить буквально двумя словами, но и свести на «нет» самое искреннее желание поблагодарить! Напротив, Квинт с утроенной силой пожалел об оставленном в сейфе «гладии». Искушение пустить его в ход было слишком велико.

Разве так сложно проявить хоть капельку уважения к сослуживцу, к человеку почти равному по рангу, хотя бы на словах?

И самое поганое то, что Квинт Марций совершенно точно проглотит оскорбительный тон наварха, ради возможности научиться управлять «Аквилой». Или окончательно спятит. Или…

Одним словом, запершись в своей каюте, вместо привычного занятия — трепетно лелеять обиду на Ливию, префект сразу же уткнулся в пособие для пилотов.

Выпроводив «ученика», Ливия расслабленно откинулась в кресле и усмехнулась. Метод морковки и палки, оказывается, неплохо работает и на префектах. Кто бы мог подумать!

Глава 11

— Знаешь, Руфус, я всё совсем не так себе представляла, — горестно вздохнула Кассия, стараясь не смотреть на лисовина, сидевшего на пеньке. Боялась спугнуть единственного собеседника. — Думала, пусть будет тяжело, пусть будет страшно и сложно, я все равно виновата и такое наказание. Но, Руфус, я чуть не оп исалась, когда вчера лезла в капсулу на «Цирконе». Я, Кассия Фортуната, на носках выносившая в пространство всякую дикарскую шваль, едва в штаны не наделала от ужаса перед этой штукой. Это же как ногу себе плазменным резаком отчикать!

Лис навострил пушистые огненные уши с черной окантовкой по краям, словно не поверил признанию.

— Правда-правда! Еще бы чуть-чуть, и меня бы техники волоком тащили, представляешь? Только сначала им пришлось бы меня вырубить. Ну, не знаю, в челюсть дать или шокером приложить. А по инструкции ничего такого нельзя. При подключении лигарию положено находиться в полном сознании.

В зимнем лесу было так восхитительно тихо, что эту сказочную тишину, казалось, можно было резать ножиком и мазать на кусок хлеба. Только здесь, в своем Зимнем Мире, Кассия поняла, что до сих пор не знала, как прекрасно звучание настоящей тишины. Вокруг девушки постоянно находились другие люди, которые всегда производили шум — они работали, смеялись, говорили, включали воду, чавкали, а по ночам всхрапывали и бормотали. И, как выяснилось, червоточина тоже полнилась звуками — не имеющими никакого названия на человеческом языке.

— Я ничего не помню, когда возвращаюсь, совсем ничего, кроме этой мелодии. Прости, Руфус, но я не смогу напеть, никто из людей не сумеет повторить. Она звучит еще какое-то время, пока нас приводят в чувство. Текучая, холодная, пряная… Прости, у меня нет других слов.

Кассия готова была поклясться, что виртуальный любимец слушал её несвязный бред очень внимательно. Как человек. Как, например, Гай Ацилий.

— Ты, кстати, ему задолжал, милый Руфус. Кабы не мой патр… напарник, то Марк Марций уже стер бы весь наш мир. Когда-нибудь я приведу Гая познакомиться. Он, конечно, ужасный сноб и надменная сволочь, но зато умный и… красивый. Почти такой же красавчик, как ты, только блонди-и-инчик натуральный. Мне бы радоваться…

Лис склонил голову, разглядывая девушку золотыми глазами. Мол, продолжай, расскажи, в чем беда, облегчи душу.

— Мне бы радоваться — такой сладкий патриций под боком. А он… Он все время в моей голове, такой вот Внутренний Ацилий. Вот здесь, — Кассия постучала костяшками пальцев по собственному затылку. — Он, как заноза под ногтем, как крошка в штурмовой калиге, как катетер в вене. Но эти его стихи… Сейчас, там в реальности, мы лежим на лужайке в дендрарии, моя голова у него на коленях, и Гай читает на память. « Черные я паруса повешу на зыбкую мачту, пусть всю горесть мою, пожар скорбящего сердца…» [31]Кажется, так. И знаешь, что самое забавное, Руфус? Книги у него отобрали, а стихи все равно остались в голове. А у меня есть ты. Как думаешь, я не сойду с ума? — жалобно пропищала бывшая манипулария, кулаком размазывая по щекам несуществующие слёзы. — Ну вот. Я уже и вирте реву, как сопливая малявка из яслей… Извини, лисенок. Не буду тебе надоедать.