Звездная дочка. История одной фанатки (СИ)

А еще я очень боюсь, что он подкинет те таблетки в еду. Питаюсь у Светы, Тани, в больничной столовой. Домой иду как на каторгу. Тяжело морально, но я боюсь переезжать. Жить одной в комнате. Заботиться о себе самой. Страшно. А что будет, когда родится ребенок?

Открываю дверь, слышу умопомрачительные запахи с кухни. Иду туда как на минное поле.

— Юлечка! — радостно приветствует меня сестра, открывает крышку. — А я суп куриный приготовила и котлетки на пару. — Толик, сидящий за столом, ехидно улыбается.

— Я не хочу есть, — вру. Я теперь постоянно хочу есть, но ухмылка Толика не сулит ничего хорошего.

— Как же так? Я так старалась, — расстраивается Нина.

— На работе пообедала.

— Ладно. Позже поешь. Хочешь, покажу тебе сюрприз? — Нина тянет меня свою комнату. Разбирает кучу пакетов. — Проходила мимо детского и просто не смогла удержаться. Такая прелесть, — демонстрирует маленькие красивые костюмчики, ползуночки, пинетки.

Я сглатываю, под нарастающий шум в ушах. Угроза Толика кажется такой осязаемой.

— Зачем ты это сделала? Неужели ты не знаешь, что нельзя покупать заранее? Примета плохая. Может и тебе мой малыш мешает, так же как твоему Толику?

— Я тебя умоляю! — Нина закатывает глаза, улыбается мне как ребенку несмышленому. — Ты же взрослая, — с издевкой. — Такой профессии! Неужели ты веришь во всю эту чушь? Это же архаизм какой-то!

Убегаю в свою комнату, закрываюсь на щеколду. Достаю из пакета фрукты и йогурты. С жадностью заедаю голод.

Так невозможно жить. Сегодня мы с девчонками посмотрели несколько комнат в аренду. Тамара Иванова платит каждый день, и я уже накопила приличную сумму, хватит и на оплату жилья и на еду. Но я все еще сомневаюсь. Переезжать или нет.

Утолив голод, иду на кухню, чтобы извиниться. Зря я накричала на сестру.

Нина сидит в обнимку с ненавистным Толиком и жалуется ему.

— Я перед ней и так и этак. А все не могу угодить, — всхлипывает сестра.

— Ничего, Нин, — гладит по голове. — Говорил, дай ты мне ее на воспитание. Через месяц бы уже шелковая была. Твоя сестра слишком своевольная, избалованная. Врет на каждом ходу. Чего стоит только ее обвинения в мой адрес.

— Прости ее. Она девочка, на самом деле, добрая.

— Как простить, Нин? Выставила меня таким извращенцем. Она же мне как дочь была. А тут!

— Ну, любимый, — Нина целует его. — Прости Юлечку.

Я вновь киплю как чайник. Пара из ушей только не хватает. Она еще и извиняется перед ним! Это была последняя капля!

Громко стучу об косяк. Нина отлипает от своего ненаглядного, смущенно поправляет халат и прическу.

— Простите что помешала. Я лишь хочу сообщить что завтра уезжаю от вас.

— Как? Куда? — перепугалась Нина.

— Я снимаю комнату в общаге.

— На какие шиши? — ерничает Толик.

— Заработала. Подвернулась халтурка.

— Нет, ты видишь, Нин? Какая она неблагодарная? Я все в дом тащу, а она все себе. Нет, чтобы вложиться в семейный бюджет.

— Я вкладывала свою пенсию по потери кормильца. Это больше, чем твоя зарплата. И кстати о ней. Раз уж я не буду жить здесь, то и на нее можете не рассчитывать.

Ухожу в свою комнату, достаю из угла чемодан, складываю вещи. В руки попадает небольшая шкатулка. Открываю, смотрю на браслет с Эйфелевой башней — подарок Жени. И он предал. Мне не нужны воспоминания о нем. Нужно бы его оставить здесь, но зачем-то кидаю на дно чемодана.

— Куда ж ты пойдешь? Беременная? Юль! Одумайся! — вырывает из рук кофточку.

— Подальше отсюда! Я понимаю. Ты мне не веришь. Лишь своему Толику. Но я все равно скажу. Он приставал! И не раз! Я чудом спаслась.

— Юля, прекрати повторять эту гнусную ложь!

— Это правда! Твое дело, что ты веришь ему, а не мне. А мои девчонки не сомневаются. Хотя мне обидно, что чужие люди мне ближе, чем родная сестра. — я застегиваю молнию на чемодане, глотая слезы. — Но сейчас речь даже не обо мне. Опасность грозит моему ребенку.

— Что ты такое городишь? Я жду малыша ничуть не меньше! Я тебя никуда не отпущу! — Нина хватает за ручку чемодана.

— Я уйду. Не хочу, чтобы однажды этот… — не хочу произносить его имя. — Подсыпал мне таблетки для аборта в еду, как он сделал с тобой, — глаза Нины переполнены болью.

— Ложь, — неуверенно шепчет она, запуская пальцы в волосы и отступая от меня. Смотрит как на дьявола.

— Ты пойдешь на любую ложь, никого не жалея. На все способна для достижения своей цели? Знаешь ли ты что я каждую ночь вспоминаю своего мальчика? Каждую ночь мне сниться, что он родился? Знаешь как мне не хочется просыпаться? Это мерзко использовать мою боль лишь для того, чтобы я дала тебе свободу.

— Нин, — беру ее за предплечья. — Тогда ты понимаешь, как я боюсь повторить твою судьбу? И я буду оберегать своего малыша. Прости что сказала. Но лишь родные люди должны говорить правду, пусть и такую ужасную. Я должна открыть тебе глаза на то, с каким монстром ты живешь.

— Ты открыла, — неужели поверила?

— Спасибо тебе, родная, — обнимаю ее, я так рада и счастлива, что не замечаю отстраненность сестры. — Если тебе нужна помощь, чтобы выгнать это чудовище, я помогу.