Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ)

Да ведь и не только в этом бараке, а во всём Новом Бабилоне: много ли новых имён стало Каю известно? Пожалуй, кроме Глипа лишь единственное: там, на входе, одного из привратников звали Робом. А как же прочий десяток человек, с которым он успел пообщаться? Писарь выдал Каю паспорт и ордер на место в бараке, но остался для него только писарем. Дежурный остался дежурным. Бармен — барменом.

А вот о себе Кай оставил именное упоминание, и даже не одно. Безымянные писарь и дежурный знают его как Михаеля, безымянный бармен — как Клауса, вдобавок опасному проныре Буллиту он, к несчастью, известен как Кай, представившийся Клаусом. Это не считая знающего его под истинным именем Бенито Родригеса, да ещё трёх десятков попутчиков, 'братьев во самосвале' которые тоже наверняка могли...

— Майк, так ты уберёшь эти ошмётки? — обратился к нему совершенно незнакомый рыжебородый рудокоп, и Кай осознал, что его второе имя в этом новом мире прижилось. Помпезного 'Михаеля' с ходу сократили и передали дальше в облегчённом варианте. А вот скольким передали — поди доищись.

— Как тебя звать, друг? — спросил Кай у рыжебородого.

— Рупертом.

— Так вот, Руперт, не волнуйся, я сейчас же всё приберу.

8

И прибрал. Почти бестрепетно вытряхнул кости в тазик, одежду покойного пусть двумя пальцами, но очень аккуратно сложил в стопку на полу. Остался последний на сегодня штрих: вынести тазик на мусорную кучу.

— Скажи, Руперт, нельзя ли раздобыть ещё и лопату?

— А зачем? — поинтересовался спрошенный.

— Зарыть.

— Зачем зарывать? Так брось на кучу.

— Чтобы костями на поверхности не привлечь новых хвандехваров.

Кажется, рыжебородого Руперта раньше не посещала простая мысль, что у захоронения человеческих останков есть и практический смысл.

— А, да конечно, Майк! — и шахтёр засуетился в поисках лопаты, но раньше него справился остроносый Моралес.

Пока польщённый Кай с тем Моралесом знакомился, по бараку из уст в уста уже передавалось: 'Слышали? Этот Майк умный, он знает повадки хвандехваров!'. Людям с печатью безысходности на лбу хоть во что-то бы поверить! И совестно, а всё же приятно.

Ах, если бы к умным и честным глазам Майка прибавить толику знаний! Но, к сожалению, даже название 'хвандехвар' Каю по-прежнему мало что говорило. Да, зубастый кровосос, аппетитно чавкающий в результате успешной охоты, к тому же способный действовать с особо выраженной аккуратностью — это да. Но как эта тварюка выглядит? Как млекопитающее, или как рептилия? Настоящий ксенозоолог знал бы, а вот 'умный Майк' постоянно рискует проколоться.

Впрочем, даже если не знанием, то умом-то Майк наделён, этого не отнимешь. Сумел ведь связать нападение хвандехвара с мусорной кучей. Хотя попробуй не свяжи, если куча — вон она, в разбитом окне виднеется.

— Майк, помощь нужна? — хором спросили Руперт и Моралес, когда Кай с тазом в руках и лопатой под мышкой двигался к выходу из барака. Подлизываются.

— Пожалуй. Если кто-то донесёт лопату, буду признателен.

В итоге оба новых знакомца и лопату поднесли, и могилку в дурно пахнущей мусорной куче сами выкопали Вернее, 'могильник', так его пафосно назвал Руперт. Ну да как бы не назвать, и в чём бы не выкопать, яма всё равно выполнит функцию человеческого погребения. А запахи субстрата упокоению не помеха.

Сперва лопатой работал Руперт, а Моралес поучал. Дескать, надо рыть так, чтобы всё не обрушилось. В какой-то момент раздосадованный Руперт вернул лопату хозяину, и с тех пор Моралесу пришлось горбатиться и самому слушать инструкции.

Мыслитель Майк, пока они работали, успел уйти в себя и вволю там побродить. Ибо первоначальная идея Кая, о которой он и не думал кому-либо сообщать, касалась не защиты от хвандехвара, а скорее, возможности похоронить Глипа по-человечески. То есть непременно в яме и с молитвой за упокой. Ксенозоологу, конечно, достаточно и ямы. Но...

Да уж, надо всё-таки быть ксеноисториком, чтобы без усилия понимать исходное назначение могил, именно дабы не позволить похороненному вернуться в мир живых. Не хвандехвару, а самому малышу Глипу важно понадёжнее перекрыть дорогу. И если яму Руперт и Моралес выкопали самую настоящую, то и молитву по умершему Кай произнёс вполне годную, правда, исключительно в мыслях, без озвучки. Мол, упокойся с миром, пожалуйста, не тревожь мира живых.

А что, вполне пристойная молитва по канонам культуры Сид. Вот только рвотные позывы из-за распространяемых мусорной кучей ароматом сбивали с настроения всякий налёт благостности. Будь он хоть немного сыт — вывернуло бы наизнанку, да и так он украдкой сплёвывал подступающую к горлу брезгливо-ядовитую желчь.

Вернувшись к своему расчищенному месту в бараке, Кай думал, что ни в жисть не уснёт в помещении, полном шахтёров и их несвежих запахов, да ещё на голодный желудок, да ещё на койке, где ночь назад пировал хвандехвар. Брррр. Но зря опасался — провалился в сон, едва прикоснулся головой к бурому и растрескавшемуся от времени пластику лежанки.