Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ)

Как ни отвратителен и труден для выживания Новый Бабилон, как ни напрягает порой откровенное жлобство, а всё же много сил вложено в социальную адаптацию, в наработку сносной репутации, знакомств и всего такого. И ещё. Новый Бабилон — это не только плюмбумы да бандиты. Там есть организация Бенито Родригеса, которая, пусть без особой надежды, однако, стремится к чему-то более-менее светлому. По глазам видно — стремится. И, может статься, всерьёз нуждается в Кае.

Начинать на новом месте с нуля? Благодарим покорно. Тем более — странноватое место. Поведение людей на площади, как на вкус Кая, чересчур уж ритуализировано. Сможет ли он вписаться в здешние ритуалы, ещё вопрос. Например, неизвестно, что все эти люди ритуально едят в трапезной палате. Но есть подозрение: проходя мимо кухонных пристроек, пришлось наслушаться щелчков, характерных для проращивания мясных волокон согласно ксенотехнологии Оломэ.

— И вы не желаете остаться? — спросил Амос у Брандта.

Тот яростно замотал головой.

— Что ж, насильно мы никого не держим, — улыбнулся бишоп с приторной благостностью, — приходят к нам добровольно. И то не все остаются. Только верные.

— А как вы поймёте, кто верен, а кто не верен? — зачем-то спросил Кай. Нет, ну ясно зачем. С чисто познавательной целью, которая к возвращению из этого сектантского цирка прямого касательства не имела.

Благостный бишоп ответил, причём с неожиданной в его устах жёсткостью:

— Неверных отбраковывает Дух святого Зеона.

Вертевшийся на языке вопрос, как именно отбраковывает, Кай предпочёл проглотить. В иных ситуациях лучше не знать кое-каких секретов. В тех самых, когда ты ещё надеешься, что тебя отпустят.

Амос подождал от Кая вопроса, не дождался и сказал:

— Деликатность вопрошания о великих таинствах Нового Зеона делает вам честь.

На лице Брандта так и застыла пренебрежительная гримаса, соответствующая немому вопросу 'чего?', но с языка не сорвалось ни звука, в общем, к деликатности вопрошания Кая в итоге какой-то внутренней борьбы присоединился и строптивец-водитель. Ну так и к лучшему. Из Кая и самого переговорщик так себе, а если ему ещё грубо мешать...

— Правильно ли я понял, что вы нас отпустите? — а вот этот вопрос по теме. Правильный вопрос, исполненный сугубо практического интереса.

— Не исключено, — преподобный задумался.

— От чего может зависеть положительное решение?

— Во многом, — сделал ударение бишоп, — от вашей доброй воли.

Итак, Амос их с Брандтом отпустит, но хочет предварительно завербовать. Правильно ли Кай догадался?

— Не подумайте, — сказал преподобный, — что я вас сейчас вербую...

Стало быть, догадался правильно, уверился Кай. Ну, тут уж держи ухо востро...

— ...но вот какое у меня выходит затруднение. Между Новым Зеоном и Новым Бабилоном действует негласная договорённость. Честный компромисс. Люди Флореса не вмешиваются в наши дела, за это мы более не проповедуем благую весть среди его шахтёров. Не переманиваем охранников. Не смущаем умы учёных.

Вот как! Стало быть, о посёлке, вычищенном с карт, в Бабилоне всё-таки знают. Но потому и вычистили, что боятся, как бы чернорабочие, охрана и интеллектуальная элита не переметнулась оттуда в благословенную зеонскую впадину. А боятся, потому как, наверное, были случаи массового перехода. Сбегали, конечно же! И не столько к великим радостям Зеона, сколько от той скверной жизни, которая в Бабилоне достала.

— Устойчивость компромиссного решения, — продолжал Амос, — обеспечивает примерное равенство сил. Флорес не нападёт на Новый Зеон, пока знает: это выйдет ему боком. Не найдёт почти ничего, что его интересует. Потеряет неизмеримо больше.

— Мы хотели бы способствовать укреплению этого компромисса, — вставил Кай.

— Хорошо бы, — вздохнул преподобный, — на деле бывает иначе. Судя по тому, что мне донесли, ваш вездеход заехал в Новый Зеон случайно?

— Да, так и есть.

— Но эта случайность идёт вразрез с договорённостью, вот в чём соль.

— А можно ли, — Кай перевёл дыхание, — привести её с ней в соответствие?

— Видите ли, в чём дело, — бишоп скривился, подбирая слова, — Флорес — человек жёсткий. Не мудрено: он ведь в прошлом бандит. И таких людей, как он, более всего убеждает сила. В чём проявляется, с его точки зрения, наша сила? В жёсткости реагирования на нарушения договорённости. Если мы вас решим, к примеру, казнить — Флорес поймёт.

— Что поймёт? -пролепетал Кай.

— Что мы себя уважаем. Если же он узнает, что вы к нам прибыли, а мы вас мирно отпустили, он решит, что мы ослабели... Начнёт давить. Нашлёт на нас шпионов на вездеходах, прикажет им себя вести провокационно. Ну а дальше будет война. Мы ведь не сможем держать себя скромно — это путь к поражению. Провокаторов придётся расстреливать — хоть бы единственно для того, чтобы он не почуял слабину. Флорес тоже не из тех, кто уступает. Будет пытаться нас пугать, доведёт дело до эскалации.

— Ой, нет, — всплеснул руками Кай, — эскалация нам не нужна.

— Если Флорес узнает, что вы побывали в Зеоне, эскалации не избежать!

— А если он не узнает? -нашёлся Кай.