Звездная королева

– Ты называешь ее по имени, – предостерегающе начала матушка Дхина. – Слишком панибратски, на мой вкус.

Затем шагнула ближе и всмотрелась в мое лицо. Казалось, взгляд ее слой за слоем сдирает пепел и краску, скрывавшие мои истинные черты.

– Ты знала принцессу Гаури прежде?

Я сглотнула:

– Нет.

Она не отвела глаз.

– Ты мне кое-кого напоминаешь.

Я даже догадывалась кого.

– Она умерла родами. И оставила дочь, которая нуждалась в матери…

Матушка Дхина умолкла, лицо ее, уже вновь прикрытое вуалью, закаменело. Я знала, о ком речь. О моей матери. Адвити.

– Она не боялась доверять и оправдывала чужое доверие, – с невольным уважением продолжила матушка Дхина. – Но почитателей ей это не принесло. Как и моей дружбы, если уж на то пошло.

– А ее дочь? – подтолкнула я, старясь говорить спокойно.

– У нее был недуг, если можно так выразиться. Тогда в королевстве еще верили гороскопам. – Она вздохнула. – Те дни давно позади. Но гороскоп девочки пророчил несчастья. Опасность. И мы жили в странные времена, хоть и не такие странные, как сейчас. Но начались беды, понимаешь? Мы к такому не привыкли. Мы хотели ответов и не находили их. Хотели как-то объяснить обрушившиеся на нас несчастья и не могли. Многие тогда потеряли детей, братьев, целые семьи на войне… и девочка стала… ну, ее…

– Ее во всем и обвинили, – закончила я.

– Пойми же, тогда для нас так было проще всего. – Матушка Дхина едва не задыхалась от слез.

Знакомое едкое чувство сдавило грудь, и, отвернувшись, я уставилась на Камалу. Та наблюдала, как павлин пытался протащить свой драгоценный хвост сквозь заросли ежевики.

– Зачем вы мне это рассказываете?

Матушка Дхина моргнула:

– Гаури велела выждать время, прежде чем сделать, как ты скажешь. Но, думаю, я бы все равно к тебе пришла. По словам раджи Сканды, ты здесь, чтобы дать всякому нуждающемуся духовное наставление. Вот и направь меня.

Попроси она о таком много лет назад, я бы подыскала ответ поцветистее. Но то было другое время, отныне не принадлежавшее ни одной из нас.

– Вы не задали ни одного вопроса.

– Ты что, не слушала? Я поделилась своей историей, своим позором. И уж нет в живых тех, у кого бы я могла просить прощения. Что ты посоветуешь?

Я все ждала, когда она заплачет, дабы рот мой наполнился таким гневом, что крупицы его заскрипели бы на зубах. Я все ждала и ждала, пока не почувствовала, как столетие один за другим ломает пальцы моей ненависти, и в конце концов в душе не осталось ничего, кроме жалости.

Матушка Дхина замерла передо мной, чуть приоткрыв рот и обнажив гниющие зубы. Никакие мои слова не могли даровать ей отпущение грехов. Позади время, когда она верила чужим речам, – она даже от гороскопов отреклась.

Взгляд мой упал на статую, которую не сдвигали с места годами. Каменная апсара изящно изгибалась, торс резко выступал в одну сторону, а волосы застыли завитками отполированного диорита и гранита. Она казалась тяжелой, но я вспомнила, что уже двигала ее, и статуя была на удивление легкой, ибо внутри она полая. А еще там достаточно места, чтобы прятать всякие мелочи, вроде книг, с которыми я не желала расставаться, конфет, завернутых в скатерть, или даже… пары башмачков, принадлежавших отнюдь не мне.

Я указала на статую:

– Загляните внутрь.

– Ты, верно, повредилась рассудком, – раздраженно проворчала матушка Дхина. – Эту тяжеленную статую не сдвинуть.

– То, что никто этого не делал, не значит, будто это невозможно, – промолвила я с самыми мудрыми интонациями, на какие оказалась способна.

Матушка Дхина подошла к апсаре и, гневно поглядывая в мою сторону, вцепилась в камень. Как я и предполагала, статуя легко поддалась. Лишь мягко зашуршала потревоженная земля.

– Она полая, – сказала матушка Дхина.

И, сунув внутрь руку, выудила пару грязных, но совершенно невредимых башмачков. Уцелели и кисточки, и надоедливые колокольчики, которые звенели всякий раз, как она вышагивала по гарему. Матушка Дхина целую минуту держала их перед собой и только потом прижала к груди, будто древняя обувь могла заполнить кукую-то жуткую пустоту в ее сердце.

– Дочка, – промолвила она, задыхаясь. – Спрятала их от меня, а я так и не нашла.

Я хотела оттереть лицо от пепла, открыть ей, кто я, сказать, что простила, но это было бы ложью. Я не простила матушку Дхину. Я ее пожалела. И мне нравилась наша защита – ее вуаль, мой наряд садхви. Так было лучше для нас обеих.

– Мне пора в гарем. – Она все не отводила взгляда от башмаков, благоговейно улыбаясь. – Прошло довольно времени. Это все, что от меня требуется? Небольшой пожар?

– Да. Если увидите Гаури, передайте, что я буду ждать у дворцовых врат. Она ведь может выпустить меня с лошадью на дорогу с… северной стороны?

Я посмотрела на Камалу, подтверждая верность направления, и она фыркнула. Матушка Дхина все еще любовалась обувью и водила пальцами по шелковым швам, сияющим точно солнечные лучи на воде.

– Ты не садхви, не воровка, не совсем шарлатанка, – промолвила она. – Кто же ты?

Если бы я могла, то сказала бы ей. Но в силу обстоятельств я дала единственно верный ответ:

– Я ходячий мертвец.

* * *