Звездная кровь

Он не стал сообщать ей о том, что с нетерпением ждет очередного укола, чтобы получить шанс вновь повстречаться с Другим.

Она попыталась побороться с Ионом Маргелем, что обернулось лишь несколькими безжалостными пощечинами и более болезненной инъекцией, чем та, которую она получила бы в случае молчаливой покорности.

Тимоти же был само послушание, и Маргелю это явно пришлось по вкусу. Он улыбнулся своей жертве и постарался сделать укол не причиняя боли. Вновь зацокали по полу две пары каблуков, вновь захлопнулась дверь, вновь провернулся в замочной скважине ключ. Но сегодня этот ритуал приобрел для Тимоти едва ли не сакральный смысл.

Полли застонала, однако не столько от боли, сколько от удовольствия.

Тимоти закрыл единственный глаз и расслабился. Тут же возникло ощущение легкости, потом — и парения: он взмыл в воздух, не включив гравитационного поля. И вот наркотические галлюцинации выпустили его из темницы и перенесли на луг, поросший пышными цветами...

Другой уже ждал его. Он стоял всего в какой-то дюжине футов, держа руки в карманах и пристально глядя на Идеального Тимоти. Призрак внушал одновременно и страх, и надежду.

Цветы на этот раз не спешили превратиться в женщин.

Они покачивались на ветерке, расточая благоухание, сладкое, с едва уловимым привкусом тления.

Другой двинулся навстречу Идеальному Тимоти.

Идеальный Тимоти даже не попытался шагнуть навстречу, потому что проникся уверенностью, что в этом нет надобности. Встреча состоится все равно, слияние двух половин в одно целое стало неизбежным.

Еще ближе...

— Они пытаются сделать с тобой то же самое, что когда-то хотели сделать военные, — сказал Другой. В первый раз он заговорил с Идеальным Тимоти. — Тебе это ясно?

— Ясно.

— Но им это не удастся, ни за что не удастся. Теперь, когда мы вместе, — сказал Другой.

— Ясно.

Они сошлись Они слились воедино.

Цветы закачались сильнее, затрепетали и исчезли.

И вновь Тимоти очутился в темнице, на этот раз — вроде бы окончательно. И почувствовал, какую мощь обрел теперь его разум. Мощь, дающую ему возможность сделать все, что захочется...

Он расширил свое восприятие на все этажи дома, в подвальном помещении которого был заточен, он прошел по бетонным перекрытиям на стальных опорах, прошел сквозь звуконепроницаемые стены, сквозь электропроводку, сквозь паркет полов и вторгся в наполненное множеством мыслей сознание Иона Маргеля. Вторгся — зашел с краю вглубь — и воспринял как единое целое путаный клубок чувств, желаний и планов, бившихся подобно тысяче сердец сразу в одном-единственном черепе. Сегодня утром, когда Тимоти впервые вторгся в мозг “крестному отцу”, он и сам едва ли не растерялся. Но на этот раз он стремился взять этот мозг под полный контроль, и эта задача оказалась куда более сложной. Конечно, он надеялся на то, что его теперешняя сила безгранична, но стопроцентной гарантии в этом у него не было, а битва за контроль над человеческим мозгом, проходящая в самом мозгу, могла оказаться невероятно тяжелым испытанием.

Так или иначе, он отворил заветную дверцу и вошел...

Его мозг погрузился в непроходимые дебри мозга Иона Маргеля и заставил эти дебри принять очертания чего-то такого, что было бы знакомо или, по меньшей мере, представимо самому Тимоти, а именно — вечеринки в большом доме; мозг Маргеля принял форму этого дома, а его мысли стали как бы гостями на торжестве...

...В первом зале собралось двести богато одетых мужчин и женщин, пляшущих на зеркальном полу, над головами у них сверкали хрустальные люстры, свет которых отражался во множестве полированных поверхностей. На женщинах были шелк и парча всевозможных ярких тонов, платья были глубоко декольтированы, тогда как мужчины щеголяли в бархатных костюмах и почему-то в капюшонах.

Обрывки звонких речей и всплески смеха звучали со всех сторон одновременно, так что Тимоти не удалось разобрать ни единого слова. Стоял общий шум, в котором сливались все голоса присутствующих. Танцующие сновали по паркетному полу с такой стремительностью, что их лица казались не более чем белыми пятнами, а тела в яркой одежде переливались всеми цветами радуги.

Тимоти пересек танцевальный зал, то и дело натыкаясь на парочки, сконфуженно раскланиваясь, бормоча какие-то извинения. Прошел сквозь арку в гостиную, где участники торжества, сидя в креслах, вели друг с другом церемонную беседу, что представляло собой резкий контраст по сравнению с неистовством танцоров в соседнем помещении. Отсюда Тимоти перебрался в длинный обеденный зал, в котором был накрыт роскошный банкетный стол, а за этим столом сидел в полном одиночестве мужчина в сине-зеленом клоунском наряде и меланхолически пощипывал гроздь черного винограда.

Тимоти заговорил с этим человеком.

Тот ничего не ответил.

Тимоти обратился к нему вновь.

Казалось, он, по наитию, превосходно ориентируется в этом доме: он знает, куда идти, чтобы захватить над ним власть, хотя, разумеется, никогда здесь не был и никогда ничем подобным не занимался.