Звёздная пыль

Пригнувшись, чтобы не зацепиться головой за притолоку, мы вошли в низкую лачугу, освещённую внутри керосиновой лампой. В нос ударил тяжёлый дух овчины, копоти, псины и табака. Я не сразу разглядел в темноте хозяина этого жилища – старца с большой седой бородой. И если бы не его одежда (а одет он был в длинную чёрную бурку без пояса), то его можно было бы принять за монаха-отшельника или, скорей всего, обитателя староверческого скита. Он сидел на каком-то возвышении в самом углу своей обители, у его ног лежала большая чёрная собака. При нашем появлении собака встала и скрылась под деревянным настилом, укрытом разноцветным тряпьём.

Старец подкрутил фитиль лампы, темнота немного отступила, и я смог рассмотреть внутреннюю часть этого убогого жилища, представленного сплошь в чёрном цвете. Стены, сложенные из плоского чёрного камня, были увешаны чёрной паутиной, паутина свешивалась с бревенчатого потолка, чёрного от копоти.

Чёрный старец, чёрная собака, чёрная хижина, пропитанная чёрной темнотой…. Всё это внушало какой-то суеверный трепет, волновало воображение, ввергало в пучину неизвестности и таинственности. Впрочем, я уже смирился со своей участью, меня уже не пугало всё то, что стояло за гранью моего понимания.

Султан о чём-то разговаривал со старцем, причём говорил в основном Султан, старик лишь кивал головой и приглаживал свою бороду. В процессе всего разговора я стоял у двери, безучастный ко всему происходящему.

Внезапно дверь отворилась, впустив свежую струю воздуха и из темноты вынырнул чей-то грубый голос:

– Сихлолаш!33

От неожиданности я вздрогнул и отступил вглубь хижины. Султан обернулся и нехотя произнёс:

– Кху сохьта!34

Старик поднялся со своего места, провёл ладонями рук у своего лица, пригладил бороду и тихо сказал:

– Диканах дог дуьллур дац вай!35

Из всего услышанного мною я ничего не понял, но какой-то внутренний голос мне подсказал: «Всё только начинается».

Я и Султан вышли из хижины. На фоне звёздного неба чётко выделялись два силуэта всадников. За спинами у них поблёскивало оружие, как мне показалось, карабины. Султан снова привязал уздечку моего коня к хвосту своего Моха, помог мне взобраться в седло, и мы тронулись в путь.

Ехали не спеша вдоль горной речки, переправляясь вброд с берега на берег. Ущелье постепенно сужалось – справа и слева поднимались высокие стены, закрывающие звёздное небо. Тропа круто пошла вверх, взбираясь на высокий гребень. Река осталась слева в глубоком каньоне, шум её едва доносился до моих ушей. На тропе стали попадаться пятна снега, резко выделяющиеся своей белизной на чёрных камнях.

Я сидел, крепко уцепившись обеими руками в луку, полностью доверившись Маржану. «Держись крепче и не бойся» – вспоминал я последние наставления Рустама. Тропа стала настолько узкой, что я несколько раз ударился коленом о выступы скальной стены, сопровождающей нас справа. Под воздействием страха, сковавшего всё моё существо, я не чувствовал боли, а скальная стена казалась неким оплотом безопасности. Подковы лошадей высекали крупные искры, ярко пыхающих в темноте, а камни, вылетающие из-под копыт, срывались в пропасть и бесшумно в ней исчезали. «Хорошо, что темно, – билась в моём мозгу мысль, – хоть не так страшно».

Сверху стали сползать рваные клочья тумана. Вскоре туман стал настолько плотным, что не стало видно головы лошади. В лицо ударила колючая снежная крупа. Холод пробирал до самых костей, меня стал бить озноб.

Мы продолжали медленно продвигаться верх. Лошади храпели. Внезапно туман осел, провалившись в глубокое ущелье, крупа перестала хлестать по лицу, в небе заблестели звёзды. Выехав на небольшую ровную площадку, процессия остановилась. Ко мне подошёл Султан и сказал, чтобы я слезал с лошади.

– Перекур. Дальше пойдём пешком. Будешь идти, и держаться за хвост своего Маржана.

Я молча повиновался. Глядя на огоньки сигарет, вслушиваясь в обрывки разговоров, смешки и весёлые возгласы, я постепенно успокоился. Во мне уже не было того панического страха, который захватил меня с самого начала нашего передвижения.

Дальнейший путь проходил в пешем порядке. Тропа сузилась настолько, что даже пешком по ней было страшно идти. Я почему-то боялся, что мой конь может оступиться и сорваться в чёрную пустоту, поэтому одной рукой я держался за лошадиный хвост, другой опирался о скалы, видя в них более надёжную опору. Таким образом, мы прошли ещё около получаса, пока, наконец, не вышли на широкую и ровную спину хребта или плато.

Над горой, слева от нас, показалось зарево. Это вставал месяц. Впереди открылось огромное снежное поле, отсвечивающее синеватым, призрачным светом. По всей видимости, это был ледник.

Наша процессия замедлила ход и вскоре остановилась. Подошёл Султан и, похлопав меня по плечу, сказал:

– Ну, вот и приехали. Дальше конь тебе не понадобится.

Почувствовав, что я дрожу от холода, Султан снял с себя безрукавку, сделанную из бараньей шкуры, и набросил на мои плечи.

– Одень кхакханан36. Иначе околеешь.

– А ты?

– Я дальше не иду. Отсюда тебя поведут другие.