Звездная пыль

– Да ладно, не волнуйся, – сказал Тристран. – Хотя неудивительно, что ты беспокоишься: у меня самого такое ощущение в желудке, будто я проглотил штук сто бабочек. Тебе станет намного лучше, когда мы окажемся у матушки в гостиной и выпьем по чашечке чая – ты, конечно, не пьешь чай, но можешь отхлебывать его и держать во рту… Я уверен, что ради такой гостьи – и по случаю возвращения своего сыночка, то есть меня, – матушка достанет наш лучший фарфоровый сервиз!

Рука его потянулась и ободряюще сжала тоненькие пальцы звезды.

Ивэйна взглянула на него с грустной и нежной улыбкой.

– Куда бы ты ни шел… – шепнула она.

И юноша, держа за руку упавшую звезду, шагнул к отверстию в стене.

Глава десятая Звездная пыль

Неоднократно люди замечали, что нечто большое и очевидное так же легко упустить из виду, как нечто маленькое и незначимое. И что большие вещи, упущенные из виду, могут причинить большие неприятности.

Тристран Тёрн приблизился к проходу меж мирами со стороны Волшебной Страны – во второй раз с момента его зачатия восемнадцать лет назад. Рядом с ним хромала звезда. Голова юноши кружилась от запахов и звуков родной деревни, и сердце часто колотилось в груди. Он вежливо кивнул стражам по сторонам бреши, узнавая их обоих. Молодого человека, лениво переминавшегося с ноги на ногу и прихлебывавшего из пинтовой кружки некий напиток – должно быть, лучший эль мистера Бромиоса, – звали Вайстен Пиппин. Некогда они учились с Тристраном в одном классе, но никогда не дружили. Страж постарше, раздраженно покусывавший черенок докуренной трубки, был не кто иной, как бывший начальник Тристрана из «Мандей и Браун», Джером Эмброуз Браун, эсквайр, собственной персоной. Караульные стояли, повернувшись спинами к Тристрану и Ивэйне, и непоколебимо смотрели в сторону деревни, как будто считали грешным само желание подглядеть за приготовлениями на ярмарочном лугу.

– Добрый вечер, Вайстен, – вежливо поздоровался Тристран. – Добрый вечер, мистер Браун.

Оба стража резко обернулись. Вайстен пролил пиво себе на живот. Мистер Браун выставил вперед свою дубинку, нервно нацелившись ею Тристрану в грудь. Вайстен Пиппин поставил кружку с элем на землю, подхватил свое оружие и перегородил им брешь.

– Стой где стоишь! – велел мистер Браун, угрожающе помахивая палкой, будто Тристран, как дикий зверь, мог наброситься на него в любую секунду.

Тристран рассмеялся.

– Да вы что, не узнаете меня? Это же я, Тристран Тёрн.

Но мистер Браун, старший и главный из двух стражей, и не подумал опустить дубинку. Он оглядел Тристрана с головы до ног, от поношенных коричневых башмаков до копны нечесаных волос. Наконец его неодобрительный взгляд остановился на загорелом лице юноши, и мистер Браун фыркнул.

– Даже если ты и впрямь тот самый никчемный мальчишка Тёрн, – сообщил он, – я не вижу причины пропускать вас обоих на ту сторону. В конце концов, мы охраняем эту стену.

Тристран заморгал.

– Я тоже не раз охранял стену, – сказал он, – и помню, что нет такого правила – не пропускать людей на сторону деревни. Нельзя проходить только оттуда – сюда.

Мистер Браун покивал. Затем произнес медленно и членораздельно, будто обращаясь к идиоту:

– И если ты в самом деле Тристран Тёрн – я допускаю такую возможность только во избежание неуместных споров, потому что ты совершенно не похож на Тристрана Тёрна ни внешностью, ни манерой речи, – так вот много ли ты помнишь случаев за все время твоей жизни, чтобы люди приходили с той стороны?

– Ну, в общем-то ни одного, – согласился Тристран.

Мистер Браун улыбнулся – той же самой улыбкой, какая возникала у него на губах, когда он вычитал из утренней зарплаты приказчика за пятиминутное опоздание.

– Вот именно, – подтвердил он. – Никакое правило не запрещает пропускать путников с той стороны, потому что не было таких случаев. Никто никогда не приходил оттуда – и не придет, по крайней мере пока я стою на карауле. Так что отойди от стены, пока я не проломил тебе голову своей дубиной.

Тристран был ошеломлен подобным приемом.

– Если вы считаете, что я прошел через все испытания – а испытаний, уж поверьте мне, я встретил немало – только для того, чтобы меня в последний миг завернул обратно какой-нибудь надутый скряга-бакалейщик в компании с сопляком, который списывал у меня на истории… – начал было он, но Ивэйна положила ему руку на плечо и сказала:

– Тристран, не надо. Ты не должен драться с собственным народом.

Юноша ничего не ответил. Он молча развернулся, и они вместе со звездой отправились прочь, вверх по склону холма. Вокруг происходила пестрая толчея: там и тут ставили прилавки, развешивали флаги, перекатывали бочки с вином и пивом. И внезапно на Тристрана нахлынуло странное чувство – что-то вроде ностальгии, равно состоящей из тяги и отчаяния. Юноша ясно осознал, что этот разношерстный народ он тоже может считать своим – потому что с ними у него куда больше общего, чем с бледными жителями Застенья в их шерстяных жилетах и ботинках, подбитых гвоздями.