Звездная река

Это письмо было адресовано младшему брату, не поэту. Лу Чао больше не был ссыльным после своей поездки в качестве посла, и хотя он отказался от предложенной должности при дворе, его щедро наградили и у него снова появились там друзья. Дружить с ним было разрешено.

В письме ему сначала сообщили, что будущая переписка станет опасной или даже невозможной, и его корреспондент просил за это прощения. Алтаев ожидают очень скоро. Ханьцзинь будет окружен, осажден. Неизвестно, что случится дальше. Огромное количество людей бежали из столицы и бродят по стране в поисках убежища. Синань захвачен. Вести оттуда мрачные. Еньлин пока не сдался.

Потом в письме рассказывалось об императорах. О том, который ушел, и о том, который теперь на троне. О его сыне.

Лу Чао пошел искать брата.

Чэнь сидел в своем кабинете, горел очаг. Он поднял глаза от письменного столика, увидел выражение лица младшего брата. Прочел письмо. И заплакал. Чао не совсем понимал, почему он сам не плачет. Он посмотрел в окно. Деревья, некоторые уже без листьев, некоторые вечнозеленые. Их ворота и стена. Солнце, облака. Обычное солнце, обычные облака.

Позже они собрали жен, детей, слуг и рассказали им о том, что узнали. Лу Ма, который изменился после путешествия на север, стал более уверенным и задавал больше вопросов, спросил:

– Отец, дядя, кто за это в ответе?

Братья переглянулись. Его отец, уже с сухими глазами, но необычно подавленный, ответил:

– Это началось слишком давно. Мы с таким же успехом можем винить звездную реку или небеса.

– Не первого министра? – спросил Лу Ма.

Короткая пауза.

– Если хочешь, – сказал его отец, по-прежнему тихо.

– Не императора?

Его мачеха и некоторые двоюродные братья встревоженно зашумели.

– Если хочешь, – ответил дядя.

Глава 21

Вань’йэня, военачальника алтаев, иногда посещала неприятная мысль, что его младший брат лучший воин, чем он. Или более жестокий, что в их мире было почти одно и то же.

Вань’йэнь и их каган, Янь’по, оба до сих пор пытались перевести дух – так быстро все изменилось за последний год с лишним, после той ночи, когда они напали на стоянку цзэни и начали свое движение во внешний мир.

Его брат легко с этим справился.

До тех пор, пока Бай’цзи не убедил его посмотреть на вещи иначе, каган отказывался называться императором. Ему не хотелось нарушать племенные традиции. Двор, советники, комнаты со стенами, внутри стен города? Налогообложение и катайские слуги из захваченных префектур, которые управляют зернохранилищами и строительством, как они делали это для сяолюй? Это не нравилось Янь’по.

Вань’йэнь понимал эти чувства. Это не в обычаях степей. И хотя приходилось вспоминать о лишениях, думая о степной родине, у Черной реки, и о суровости тамошней жизни, но эти лишения они понимали, их отцы и деды жили так же.

Такая жизнь делала людей сильнее. Они гордились тем, что заслуживало гордости. По его мнению, нет ничего привлекательного в жизни в доме, каким бы он ни был большим, за стенами, какими бы они ни были высокими. Вань’йэня не привлекала роскошь, которая окружает человека, если он император или его военачальник.

Женщины – да, но он никогда не испытывал недостатка в обществе женщин. Их завоевывают в своем племени доблестью или во внешнем мире – мечом. А не лежат на подушках, попивая кумыс (или это ужасное катайское рисовое вино), и ждут, когда их приведут к тебе другие.

Вань’йэнь любил войну. Он любил скакать по степи во весь опор, потом видеть ужас в глазах противников, когда алтаи внезапно появлялись на фоне широкого горизонта. Именно так мужчина добывает себе женщину – и собственную гордость. Он любил ночи под звездами, когда слушаешь вой ветра и волков. У него был талант искусного владения мечом, конем и луком, и он умел вести других людей туда, где такой талант необходим.

Он не очень хотел жить в бывшей Центральной столице сяолюй, которая теперь принадлежала им, и каган тоже не хотел.

С другой стороны, если бы Вань’йэнь прислушался к советам брата, которые тот давал ему наедине, то о кагане – теперь императоре – им можно было бы скоро забыть.

Янь’по постарел с тех пор, как начался их стремительный поход на восток. Он был зол, растерян, не похож на торжествующего предводителя. «Он – фигура из прошлого, – сказал Бай’цзи брату, – точно такая же, какой был император сяолюй до того момента, когда вожди алтаев, сидя на траве со скрещенными ногами, наблюдали, как огненные муравьи превращают его вопящую голову в голый череп».

«Конечно, мы не поступим так с каганом», – сказал Бай’цзи. Есть более тихие способы отправить человека в другой мир через двери смерти и позволить ему начать путешествие по стране духов, где все наоборот и где души людей ожидает Повелитель Неба.

Когда их разговор подошел к этому вопросу, Вань’йэнь твердо заявил о своей позиции. Ему пришлось проявить твердость, так как Бай’цзи упорно отстаивал свои взгляды. Каган, император, не должен пострадать, Вань’йэнь ясно дал это понять. Какую бы судьбу не готовили ему небеса, они не будут в это вмешиваться. Понимает ли брат? Согласен ли с этим Бай’цзи?