Звездная симфония

Возможно, многие обрадовались бы на месте Юли, услышав, что им купили квартиру, однако она радости не ощутила. Слова отца, какой бы смысл он в них ни вкладывал, прозвучали для неё как приговор, точно не собственно жилье в центре города он ей предлагал, а ссылку в пустыню. Безапелляционный характер его речи, когда он говорил, что Юля «переедет» по окончании университета в свою городскую квартиру, наводил девушку на мысль, что этот переезд должен стать для неё в большей степени наказанием, чем проявлением родительской любви и заботы. Его ровный низкий голос без проблеска нежности и отеческого чувства как ножом резал её слух, возвещая, пусть не прямо, но совершенно понятно, что она не нужна им больше в этом доме. Родная дочь стала для двух людей средних лет с безнадёжно атрофированными чувствами всего лишь обузой, посторонним, мешающим предметом в доме, выкинуть который не позволяют внешние правила приличия, но который можно без зазрения совести сбыть с рук, обеспечив собственным жильем.

Несколько минут Юля была не в силах сказать хоть что-нибудь, слова отца её будто глушили, лишив способности говорить, двигаться и думать. Наконец, выбравшись на секунду из забытья, она открыла рот и, не глядя ни на кого из родителей, в один миг ставших ей чужими людьми, произнесла не своим голосом:

– Понятно. Я пойду.

Она отвернулась и, почти ничего не видя перед собой, вышла из кабинета. Войдя в свою спальню, она закрыла дверь, бросила на пол всё это время висевшую у неё на плече сумку, потом, не включая свет, подошла к кровати и спиной упала на неё без сил. Юля бессмысленно смотрела в потолок и чувствовала, как падает в холодную и тёмную бездну одиночества. В голове её была только одна мысль, причинявшая нестерпимую боль её сердцу и обжигавшая глаза подступавшими к ним слезами: «Я не нужна им, – думала она, – я им не нужна». Отчаяние, сквозившее в этих простых словах, затопляло её разум бессильным гневом непонимания. Почему, почему, за что? За что достались ей в качестве отца и матери эти два бесчувственных чудовища, всю жизнь относившиеся к ней как к досадной помехе, надоедливому зверку, вечно путающемуся под ногами? Они никогда не воспринимали её как человека, нуждающегося во внимании, заботе, ласке, любви, понимании и сочувствии, а не только в еде и одежде. Они дали ей все с материальной точки зрения, но почти ничего с человеческой, как если бы она была для них не больше, чем цветком в горшке, которому они не считали нужным давать свыше того, что было необходимо только для выживания. Вся её жизнь, проведённая с ними, представилась Юле сплошной серой пеленой, сырой и липкой, лишённой даже проблеска настоящего света. И если до сегодняшнего вечера у неё оставались ещё какие-то иллюзии по поводу отношения родителей к ней, то теперь они развеялись окончательно.

Прошедший день принёс Юле немало разочарований и поводов для печали, но не только эти чувства испытывала девушка, лёжа на кровати и обдумывая предательство Даши и тонкий намёк родителей на то, что они больше не желают видеть её в своём доме. Растянувшись на мягкой постели, она отчётливо, словно в кошмарном сне, видела, как рушится её старый, казавшийся таким прочным и надёжным мир. Два основания из трёх, на которых он незаметно держался до этого вечера, зашатались и рухнули в один миг, разбив фундамент её мировоззрения. Одним из этих опорных столпов был родительский дом, который, несмотря на холодную отчуждённость его обитателей, подсознательно ассоциировался у неё с убежищем от бушующего внешнего мира. Другим была Даша, которую за несколько лет их постоянного общения и дружбы она стала воспринимать как неотъемлемую часть своей жизни, как человека, разделявшего её радости и печали, составлявшего душевную компанию и во всём оказывавшего поддержку. В общем, Даша была её единственной близкой подругой, с которой ей всегда было приятно и легко, и этим всё сказано. Третьим столпом, последним, который ещё стоял, была Вика, которая на протяжении всей её жизни старалась компенсировать ей недостаток родительской любви и внимания. Но после того, как легко и бесповоротно рухнули два других, Юля уже не могла заставить себя поверить в постоянство и надёжность последнего. Пусть не было у неё повода сомневаться в Вике, в её привязанности к ней и искренности, сердце девушки, опалённое болью предательства, уже не могло полностью довериться другому человеку. Сегодня Юля окончательно поняла, что рассчитывать в чём бы то ни было она может только на себя.