Звездная жатва

– Ты упрощаешь. С одной стороны, ты не должен полностью о ней забывать. В конце концов, она – часть тебя. С другой стороны, ты ничего не можешь поделать с тем, что она умерла. Между этими двумя крайностями есть пространство – небольшое, – куда вписываюсь я.

Мэтт вспомнил об этом, обнимая Энни, и крепко задумался.

«Ты барахольщик. Ты не любишь отпускать».

Да, все так.

Он крепко держался за Энни. За Рэйчел. За Джима, Лиллиан, свою клинику и Бьюкенен. «Все меняется», – сказала Лиллиан. Но он не мог отказаться ни от чего.

Холодные пальцы ветра тронули его за плечо. В летней темноте Мэтт подтянул покрывало, закрыл глаза и, как Энни, как Рэйчел, как Джим и Лиллиан, как все жители Бьюкенена и целого сонного мира, увидел сон.

Волна сна накрыла земной шар, словно тень от солнца, лишь на несколько часов задержавшись за границей ночи.

Это был самый глубокий сон с тех пор, как человечество покинуло Африку и расселилось по планете. Он двигался по Северной Америке, от восточной оконечности Лабрадора на запад, и в равной степени подчинил себе всех: ночных работников, людей, страдающих бессонницей, богатых и бедных, алкоголиков и наркоманов.

Он подчинил себе фермеров, рыбаков, тюремных заключенных и их надзирателей. Он подчинил накачанных мефедроном дальнобойщиков, и те дружно свернули на обочины и уснули прямо в кабинах под песни Уэйлона Дженнингса[10]. Подчинил пилотов гражданской авиации, которые по команде диспетчеров посадили все свои 747-е «Боинги» на полосы спящих аэропортов и тоже уснули.

Но были и отдельные – временные – исключения. Чрезвычайных ситуаций, требовавших вызова медицинской помощи, почти не случалось, но телефонные линии остались под наблюдением нескольких сонных сотрудников (которые уснули позже); машины «скорой помощи» развезли пострадавших по больницам, где редкие врачи, способные работать, но одурманенные настолько, что не задумывались о происходящем, обработали редкие раны редким спящим пациентам… впрочем, раны затягивались и без их вмешательства. Пожарные, пусть и сонные, оставались на дежурстве до тех пор, пока не разобрались – безотчетно – с очевидными угрозами: потушили все сигареты, выключили все оставшиеся без присмотра плиты и камины.

Глава 7. Тишина

Если пожары все-таки случались, то по вине природы, а не человека. В Чикаго неработающая мать-одиночка Эджи Лангуа, которая крепко спала в своей двухкомнатной квартире, пробудилась посреди сна – но тот не был сном – и обнаружила, что из старой розетки 1925 года вырывается пламя, постепенно подбираясь к хлопчатобумажным занавескам. Она подхватила спавшего малыша и не спавшего, но абсолютно спокойного трехгодовалого сынишку и помчалась вниз через два лестничных пролета… с удивлением обнаружив, что остальные жильцы дома спокойно выбираются из своих квартир и гуськом следуют за ней. Наркодилер из квартиры 3-А тащил на себе безногого старика из 4-Б, а главный враг Эджи, молодая соседка, работавшая официанткой и любившая закатывать вечеринки допоздна, когда детям Эджи нужно было спать, принесла целый ворох одеял и без лишних слов отдала Эджи сразу три.

Кто-то задержался, чтобы позвонить по номеру 911. Пожарные машины прибыли почти мгновенно, в сверхъестественной тишине. Члены расчета легко, без лишних манипуляций, подключили шланги. Они действовали так, будто у каждого бодрствовала только часть организма, ответственная за эффективное выполнение работы. Незнакомый мужчина из соседнего дома предложил Эджи поспать у него на диване, а детей уложить на тюфяке. Эджи согласилась.

– Необычная ночь, – сказал мужчина, и Эджи, не говоря ни слова, задумчиво кивнула в ответ. Не прошло и часа, как пожар потушили, и жильцы, храня удивительное, возвышенное молчание, разошлись по новым местам для ночлега. Оказавшись в безопасности вместе с детьми, Эджи вновь погрузилась в сон.

Несмотря на работающие телефонные станции, местных звонков совершалось все меньше, а международная связь вовсе прервалась. За считаные часы на всей Земле многократно снизился уровень низко- и высокочастотного излучения. Ночь накрыла западные города – Лиму, Лос-Анджелес, Анкоридж; тьма поползла на океан, а в Израиле прекратился эфир Си-эн-эн – из-за «непредвиденной нехватки персонала», как выразился один усталый телеведущий из Атланты. Сначала на экранах остался только логотип на фоне помех, затем – одни помехи. Заокеанские зрители, вглядываясь в горизонт, один за другим решали: что-то не так. Случилось что-то серьезное, но все они чувствовали себя невероятно спокойно и в конце концов уснули.

Одни сопротивлялись дольше других. То ли благодаря силе воли, то ли крепкому здоровью некоторым удавалось стряхнуть дремоту или по меньшей мере отложить засыпание на несколько минут и даже часов.