Звездно-полосатый контракт

Фрэнклин Куиллер устроился на дорогом диване в викторианском стиле, отделанном парчой лилового цвета. Рядом сидела молодая стройная женщина. Она держала себя столь величаво, что походила на статую из белого мрамора. Красивые блестящие черные волосы ровно спадали назад, оттеняя гладкую белую кожу. Сочные, полные губы отливали естественным розовым блеском.

Но в то же время женщина казалась какой-то неестественной, нереальной. Она являлась олицетворением ночных грез или кошмаров, неким божественным созданием, нарисованным лишь воображением, которое никогда не увидишь наяву.

Женщину звали Алисой Агаджадян.

Третьим человеком в комнате был Джон Дуглас.

В тот день, первого августа, стояла невыносимая жара. Причем здесь, в горах Мэриленда, было так же жарко, как и на улицах Канзас-Сити. Окна в комнате закрыты, и было довольно прохладно, поскольку в гостиной, как, впрочем, и в других помещениях второго этажа клиники «Лоун Крест», работал кондиционер.

Присутствовавшие в комнате молчали и не смотрели друг на друга. Внимание было приковано к большому экрану телевизора, стоящего у противоположной стены. Никто не проронил ни слова в течение всей предварительной программы по каналу Си-би-эс и репортажей корреспондентов данной телекомпании с места событий.

Все трое продолжали молчать и во время прямой передачи из аэропорта, куда правительственный лайнер доставил президента и сопровождавших его лиц. Они по-прежнему молча смотрели на голубой экран, когда кавалькада автомобилей в сопровождении мотоциклистов устремилась в центральную часть Канзас-Сити.

И только когда начался невообразимый переполох после того, как на пути президентского кортежа примерно в тридцати ярдах от первого лимузина взорвалась бомба и вся кавалькада остановилась, а агенты секретной службы повскакали на капоты машин и стали метаться по сторонам, размахивая оружием и устрашая всех своим разъяренным видом, и когда диктор Си-би-эс, ссылаясь на официальные источники, сообщил, что президент вернется в аэропорт и немедленно вылетит в столицу, только тогда один из присутствовавших нарушил молчание.

Это был Фрэнклин Куиллер.

– Дело сделано, – произнес он.

На голубом экране появился корреспондент из Канзас-Сити.

– Говорит Кэлвин Гудмэн из Канзас-Сити, – начал он. – Я нахожусь на Фоли-сквер. Представители полиции только что официально сообщили, что им удалось арестовать человека на крыше одного из зданий, выходящих на эту площадь. Мужчина был вооружен винтовкой М-16. Установлена его личность. Это – Билли Джо Дули, бывший морской пехотинец, двадцати девяти лет, белый, среднего роста. Дули, как стало известно, несколько дней назад был арестован по обвинению в незаконном хранении стрелкового оружия, но вскоре освобожден, когда местный поручитель внес за него необходимый залог.

Гудмэн, глядя прямо в камеру, скороговоркой продолжил:

– В настоящее время Билли Джо Дули вновь помещен в городскую тюрьму, откуда его выпустили лишь пару дней назад. Для охраны подозреваемого приняты особые меры безопасности. Корреспондентам Си-би-эс стало известно, что Дули участвовал в деятельности левых и прокоммунистических организаций в Канзас-Сити, а также в Хьюстоне, Оклахома-Сити и Майами. За недостойное поведение Дули раньше времени был уволен из морской пехоты, где проходил специальную подготовку в качестве снайпера. Вы слушали сообщение из Канзас-Сити, передаю микрофон снова вам, Вашингтон.

– Благодарю тебя, Кэлвин, – ответил его корреспондент из столицы.

– Значит, мы теперь в двойном выигрыше, – прокомментировал услышанное Куиллер.

И тогда все трое дружно рассмеялись.

Они лениво наслаждались прохладой клиники «Лоун Крест», находясь рядом с каморкой, в которой, погрузившись в тяжелый сон, пребывал Колин Макферрин.

15

– Просыпайся и вставай, ты, соня!

Неужели он слышал чью-то речь? Неужели это на самом деле был чей-то голос, вторгшийся в бесконечную тишину забытья, в которое, как казалось Колину, его поместили навечно.

– Ну давай же, соня, просыпайся и вставай! Сегодня у всех умников праздник. Вставай же, приятель, поднимайся с кровати!

Да, вне всякого сомнения, он слышал человеческую речь!

Макферрин постепенно начал улавливать связь между отдельными словами и происходящим наяву. Он догадался, что был уже на ногах, и это каким-то образом связано с тем, что он слышал.

Колин стоял неуверенно, неуклюже. Его поддерживал человек, разбудивший его.

– Отлично, больше жизни, парень. Уже пора приниматься за дело и отрабатывать свой хлеб. Просыпайся, приятель. Надо, чтобы ты выглядел, как огурчик, поскольку к тебе собираются гости, – внушал санитар.

Когда Макферрин наконец понял, что от него хотели, он почувствовал, как острая игла вновь больно вошла в руку. Однако на сей раз от укола Колин не погрузился в забытье.

Крепко взяв Макферрина под руку, надсмотрщик вывел его из белой комнаты, отсвечивающей матами и плиткой, и они прошли в гостиную.

На низком столике стояли три пустые пепельницы и низкая вазочка с фисташками.