Звездно-полосатый контракт

Несмотря на внезапно налетевший со стороны океана холодный бриз, Отис Дэнфорт сидел без пиджака, в традиционной светло-голубой рубашке с расстегнутым воротом и небрежно закатанными до локтей рукавами. Откинувшись на спинку стула, одновременно удерживая в одной руке коньячную рюмку и сигарету и жестикулируя другой, государственный секретарь произнес:

– Господа! Полагаю, следует отметить, что и президент, и комитет начальников штабов не придерживаются таких уж полярных точек зрения. В конечном итоге обе позиции исходят из отстаивания интересов США, и никто из нас, мне кажется, не станет утверждать, что защита интересов страны возможна без укрепления ее безопасности. Минуточку!

Дэнфорт отпил коньяк, забавно кашлянул и продолжил:

– Президент полагает, что наша безопасность в Средиземноморье может быть укреплена путем проведения более открытой политики в отношении Греции, в частности благодаря отказу поддерживать и военную хунту, которая явно стремится заполучить власть, и народное правительство, которое в настоящий момент находится у власти. По мнению президента и, должен заметить также, по моему глубокому убеждению, коренным интересам США отвечает именно невмешательство в дела данной страны. Прошу прощения!

Госсекретарь снова пригубил коньяк и, как ни в чем не бывало одарив присутствующих лучезарной улыбкой, заметил:

– Говоря о коренных интересах США, я имею в виду защиту национальных экономических интересов, например, поставки нефти и другие вопросы, а также укрепление нашей оборонной мощи. Заверяю вас, методы, предлагаемые президентом, могут, правда, кое-чем отличаться от предложений комитета начальников штабов. Однако я действительно не усматриваю каких-либо серьезных расхождений в целях, к достижению которых все мы стремимся, лишь некоторое незначительное отличие в средствах их достижения.

Закончив свою речь, госсекретарь Дэнфорт одарил гостей еще одной ослепительной улыбкой.

– Сплошное очковтирательство! – воскликнул Марк Пучер, покраснев от возмущения. – Очковтирательство и одни двусмысленности, лично меня, сэр, вам надуть не удастся.

Лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь кроны деревьев, небо пылало яркими красками. Президент прощался с последними гостями, пожимая руки и желая всем доброй ночи.

– Одну минуту, сэр, – выпалил Куиллер, дотронувшись до руки президента.

– Да, Фрэнк?

– Вы не передумали относительно поездки в Канзас-Сити?

– На основании чего? – переспросил президент, продолжая говорить в полный голос.

– Эд, все настолько туманно, настолько расплывчато, что трудно представить доказательства.

– Я вас отлично понял, Фрэнк. Что же мне теперь – под подушку спрятаться? Подобные угрозы всегда витают в воздухе. Всегда кто-то хочет убить президента. Меня хорошо охраняют. Я не стану менять свои планы, потому что угрозы слышатся откуда-то из-за границы, или потому, что вы располагаете какими-то неподтвержденными фактами. Я не могу ответственно подходить к исполнению своих обязанностей, пребывая в состоянии страха и отказываясь от принятия решений. Меня, Фрэнк, не запугать и не переубедить, что я не могу уже полностью полагаться на надежность каналов, по которым получаю секретную информацию, что я не должен доверять своей охране. Фрэнк, вы – мой друг, и хочу, чтобы вы знали, что я ценю вашу заботу. Если вы располагаете фактами, сообщите их секретной службе. Я же об этом больше ничего слышать не желаю. Подумайте, взвесьте все, Фрэнк. Уверен, вы сочтете правильной занятую мной позицию.

– Вам виднее, господин президент, – снова переходя на шепот, проговорил Куиллер.

* * *

По внутреннему переговорному устройству директор ЦРУ связался со своим первым заместителем.

– По мнению «орешка», расположенного под нами, – начал Дрексел, – получается, что израильтяне внедрились в нашу организацию… Компьютер дал еще понять, что качество их работы соответствует самым высоким стандартам. О корреспонденции, полученной нами, а также о ее подлинности, правда, ничего не говорится. Однако активность израильской службы в нашей стране оценена по высшей категории. – Дрексел отключил устройство и задумался.

И вдруг впервые за долгие годы тайной профессиональной деятельности – сначала в разведке, а теперь здесь, в ЦРУ, – директору захотелось сказать вслух то, что его мучило. Ему казалось, он должен что-то предпринять. Это было проявлением какого-то подспудного желания, которое искало выход.

– Я спасу себя, – убежденно заметил Дрексел. – Все может рухнуть, но я должен спастись.

Если директор и смутился от таких своих слов, от краткой речи, заметить это было невозможно. Морган Дрексел удобно устроился в потрескавшемся кожаном кресле малинового цвета, закинул руки за голову и стал намечать план действий.

План его был на удивление прост. Главное состояло в том, чтобы выжить.

Теперь директор ЦРУ стремился только к тому, чтобы обеспечить свое выживание.

12

Статья появилась в утреннем выпуске «Нью-Йорк тайме» двадцать шестого июля. Газету раскупили на улице менее чем за час, и был заказан дополнительный тираж.