Звездно-полосатый контракт

Вскрытие закончилось полной выкачкой из трупа всей жидкости, особенно крови и спинномозговой жидкости. Образцов жидкости сохранено не было. Таким образом, не осталось абсолютно никаких следов от яда кураре.

Патологоанатом, проводивший вскрытие, установил, что генерал умер «естественной смертью», и тело было обезвожено для соответствующей подготовки к бальзамированию.

Поскольку горничная не смогла связаться с госпожой Ундервуд в Нью-Йорке, генеральша узнала о трагической и безвременной кончине мужа только во второй половине дня, когда наконец попала домой.

Госпожа Ундервуд всегда гордилась своим супругом и с достоинством восприняла весть о том, что овдовела. Она была готова со всей серьезностью подойти к торжественной церемонии похорон генерала с соблюдением всех военных почестей.

Госпожа Ундервуд постаралась наметить план необходимых приготовлений. Когда же вдова представила себе все, что потребуется для того, чтобы придать церемонии подобающую торжественность, она перенесла похороны на как можно более поздний срок, на второе августа.

11

Летняя резиденция президента США Эдварда Бурлингейма – коттедж из светлого дерева – окнами выходила на Атлантический океан. Резиденция находилась на острове Маунт-Дезерт в нескольких километрах or побережья залива Мэн.

Эдвард Бурлингейм решил отпраздновать день рождения сына, которому исполнилось пять лет, организовав старомодный пикник на природе. Накануне вся его семья и дюжина почетных гостей из столицы прилетели из Вашингтона в Портленд на правительственном самолете, затем на президентской яхте «Сирена» были доставлены в Маунт-Дезерт.

Подали сигареты и коньяк, официанты закончили убирать со стола, и начался откровенный разговор.

Генерал Пучер спросил у президента, как тот собирается поступить в отношении Греции. Эдвард Бурлингейм, привыкший к прямолинейности Марка Пучера, начал было излагать свои мысли, как государственный секретарь Дэнфорт вежливо прервал его, предлагая произнести тост.

Госсекретарь поднялся из-за стола и, взяв рюмку с французским коньяком, сказал:

– За Стивена Бурлингейма и за прекрасного человека – его отца!

Фрэнклин Куиллер тоже встал, поднял свой бокал и предложил:

– Господа, за президента и его сына!

– Весьма тронут вашими сердечными поздравлениями и пожеланиями и полагаю, что теперь мы вполне можем перейти к обсуждению вопросов, поднятых генералом Пучером. Я с готовностью изложу свою позицию, однако, к сожалению, она не находит поддержки у вас и ваших коллег, генерал. Тем не менее еще раз повторяю, что мы рассматриваем Грецию как страну, в которой следует поощрять развитие демократических начал. Думаю, нашим интересам наилучшим образом отвечала бы политика, направленная на поддержку народного правительства в этой стране. Теперь относительно конкретного вопроса, что нам надо предпринять для стабилизации положения в Греции…

– Господин президент! – перебил его Пучер. – Вы уж меня извините, но позволю себе заметить, что вам не удалось убедить меня и что…

– Может, государственный секретарь захочет высказаться по данному вопросу, коль скоро мы уже затронули его. Не правда ли, Отис?

Отиса Дэнфорта можно было принять за брата Фрэнклина Куиллера. У Куиллера, правда, короткая стрижка подчеркивала стальную проседь, у Дэнфорта абсолютно седые волосы были намного длиннее и вились. В остальном же они были похожи. Прежде всего фигурой. Оба высокого роста, значительно выше президента. Удлиненные открытые лица без труда могли выразить нескрываемое недовольство или искреннюю радость. Оба сутулились, не отличались атлетическим сложением, одним словом, в них чувствовалось аристократическое происхождение.

Отис Дэнфорт и Фрэнклин Куиллер имели не только поразительное внешнее сходство. И по манере поведения, и по образу мышления их вполне можно было принять за близнецов. Их схожие общественно-политические взгляды также имели корни и единые аристократические истоки. Вполне естественно, что и одевались они в одном стиле – предпочитали носить мягкие, твидовые пиджаки, начищенную до блеска английскую обувь, слегка поношенные светло-голубые оксфордские рубашки, которые, как казалось, пребывали у них в неограниченном количестве.

Несмотря на внезапно налетевший со стороны океана холодный бриз, Отис Дэнфорт сидел без пиджака, в традиционной светло-голубой рубашке с расстегнутым воротом и небрежно закатанными до локтей рукавами. Откинувшись на спинку стула, одновременно удерживая в одной руке коньячную рюмку и сигарету и жестикулируя другой, государственный секретарь произнес:

– Господа! Полагаю, следует отметить, что и президент, и комитет начальников штабов не придерживаются таких уж полярных точек зрения. В конечном итоге обе позиции исходят из отстаивания интересов США, и никто из нас, мне кажется, не станет утверждать, что защита интересов страны возможна без укрепления ее безопасности. Минуточку!

Дэнфорт отпил коньяк, забавно кашлянул и продолжил: