Звездное братство

Раздались звуки, похожие на тяжелые вздохи, и шар, постепенно набирая скорость, взмыл в воздух. Вздохи участились и вскоре превратились в ровное натужное сопение: шар, с силой выталкивая из себя воздух, двигался вперед.

Альдор поудобнее устроился на мягком теплом образовании, служащем сиденьем и только теперь, прикрыв глаза, смог немного расслабиться. Чувствуя состояние Главного Наместника к нему никто, даже Друум, не приставал ни с какими расспросами. Альдор обнаружил, что все еще сжимает в руках голубой конверт с приказом Верховного Жреца, и поспешно засунул его во внутренний карман плаща. Мерное сопение командора успокаивало, и вскоре он, плотно прижавшись щекой к мягкой кожистой оболочке шара, уснул.

Глава 21. Десант в степи

Неясный шум проникал сквозь пелену сна, мешая плыть по сладким волнам сновидений. Во сне он снова был юным счастливым принцем, живущим в предгорной стране вместе с родными и близкими. Но странный шум, все более нарастая, заглушал завораживающую беседу лунных мальчиков – хозяев сновидений, о которых в детстве рассказывала ему мама. Чутко балансируя на грани сна и яви, он попытался уцепиться за обломки льдин-сновидений, но бурная река жизни неумолимо уносила его к реальности. Еще мгновение, последний глоток воздуха, и он, как поплавок из пробкового дерева, вынырнул из бездны погруженного в сон разума.

Гул никуда не исчез, не пропал и продолжал назойливо вторгаться в мозг, звеня как зуммер. Квентин пытался заглушить его, обхватив голову руками и зажав уши, но противный гул не стихал.

«Грибы, – подумал он, когда его сознание улеглось на свое место, подобно неосторожно потревоженной кошке. – Они пытаются мне что-то сообщить». Он слышал в этом гуле какие-то модуляции, и они напоминали разговор, слышимый через толстую пуховую перину. Кто-то настойчиво пытался докричаться до него, но Квентин к своему стыду не мог разобрать ни слова. «Как только это так легко получалось у Миракла?» – с грустью подумал он.

Солнце ярко сияло над степью, и принц понял, что проспал дольше обычного. Он поднялся и подошел к окну. Стояло прекрасное безоблачное утро. Бескрайняя зеленая степь расстилалась перед ним во все стороны. Воздух стал нагреваться, и Квентин подумал, что через пару часов на самом верху башни станет очень жарко. Вода из крана шла только холодная, и он быстро смыл остатки неспокойного сна. В то, что произошло накануне, не хотелось верить.

Казалось, вот-вот распахнется дверь, и в проеме появится высокий статный старик с серебряной бородой, которого не смогли согнуть ни лишения, ни годы. И все будет как вчера: горячий чай с чем-нибудь вкусненьким и задушевная беседа, над содержанием которой потом придется размышлять весь день. Но этому уже никогда не суждено сбыться. Жестокая реальность в который уже раз взяла Квентина за горло.

Неясный грибной разговор донимал его. Что бы все это могло значить? «Плохо, что грибы не научили меня использовать Силу Единой Мысли, – думал Квентин. – И как только Мираклу удавалось так легко растворяться в хоре голосов грибного сообщества и с помощью безграничного поля единой мысли присутствовать везде и повсюду». Он не мог разобрать ни слова в этом разговоре, но интонации грибов были почти паническими. Если учесть, что подобная активность, направленная на установление с ним связи со стороны грибов наблюдалась не часто, то тем более все это походило на предупреждение. И предупреждать его могли только об одном: о грозящей опасности. А это означало, что надо немедленно уходить из старой башни.

Сейчас он позавтракает, соберет кое-какие припасы, книги и вещи Миракла и, оседлав Гнедко, вновь поскачет по степи, направляясь к югу. Квентин принялся разбирать вещи Миракла и понял, что набрел на сказочное эльдорадо. Вскоре дорожный мешок был набит до отказа, а Квентин все еще с сожалением оглядывал комнату: столько уникальных и ценных вещей приходилось оставлять здесь.

Было около четырех часов дня, когда с тяжелым мешком за плечами он стал спускаться вниз по лестнице. Но тут вспомнил, что обронил в подвале зеркальную шкатулку с солнечными зайчиками, и как ни визжал противный панический голос о возможной опасности, он все же заткнул ему рот, решив напоследок еще раз обследовать подземные помещения.

На первом подземном уровне по-прежнему стояла беспросветная тьма, запах паленой плоти и гари. Было очень тихо, только слышалось, как где-то в отдалении капает вода, звонко ударяясь о металл. Квентин зажег факел и с опаской стал продвигаться по пустынным переходам, в одной руке держа факел, а пальцы другой не снимая со спускового крючка винтовки. Чувство опасности не исчезло: за каждой дверью, выходящей в тоннель, мог таиться враг. Сердце гулко стучало, и каждый шаг бумерангом отдавался в голове. «Так нельзя, – уговаривал себя Квентин. – Все они мертвы, и в этих коридорах навечно установилась тишина и покой». Но страх, глубоко прячущийся в каждом человеке, всегда находит лазейку, чтобы, вынырнув в самое неподходящее время, напомнить о своем существовании.