Звездное братство

Картина, открывшаяся ему, была ужасной. У каменных плит стояли привязанные люди. К каждой плите было привязано по два человека. В центре возвышался помост, на котором лежала обездвиженная жертва. Палачи сгрудились вокруг большого костра, который пылал, выбрасывая в небо клубы черного дыма. Они двигались вокруг костра в медленном хороводе и бубнили какую-то молитву, призывно вздымая руки к небу. Кто-то дубиной стучал по большой пню, вкопанному в землю.

Шаман, которым, как разглядел Квентин, был Ирг, монотонно распевал то ли песню, то ли молитву. Из всего, что он произносил на своем варварском диалекте, Квентин понял только имя Ру. Очевидно, Ирг призывал священную птицу вкусить обильное жертвоприношение. Не прекращая песнопений, Ирг взял большой деревянный молот и направился к женщине, привязанной к жертвеннику. До этого неподвижная, она почувствовала приближение смерти и стала инстинктивно биться в крепких путах, как пойманная рыба.

Квентин видел, что на помосте под головой жертвы и на земле около жертвенного камня все еще блестят лужицы невысохшей крови. Белые перья жреческого наряда Ирга были сплошь пропитаны кровью, видно, славно он потрудился ночью.

Ирг взмахнул деревянным молотом, и Квентин, чтобы не закричать, крепко стиснул зубы и отвел взгляд. Молот упал на голову жертвы со звуком, похожим на звук лопнувшей скорлупы.

– Ру, прими в жертву наших заблудших детей, покусившихся на твоих птенцов. Прими эту плоть и кровь во искупление грехов отцов наших и наших грехов, – Ирг громко пропел молитву на анге.

Затем блеснувшим кинжалом он перерезал жертве горло и стал наполнять хлынувшей кровью большую чашу. Пока чаша наполнялась, хор адептов Ру сменил монотонную молитву призыва на торжественную песнь жертвоприношения. Ирг с полной чашей крови подошел к хороводу уродов и, сделав глоток, передал ее по кругу. Каждый делал глоток, передавал другому и громко, обращаясь к небу, призывал Ру. Тошнота подступила к горлу Квентина, он согнулся пополам, и его вырвало.

Тем временем очередную жертву уже волокли к жертвенному столу. Квентин в бессилии сжал кулаки. Только бы среди этих людей не было Таны. Он стал, крадучись, продвигаться вокруг этого стоунхеджа, пристально вглядываясь в лица обреченных людей. «Только бы среди них не было Таны, – думал он. – Лишь бы они не схватили ее». Злость на собственное бессилие разрывала его на части. Ему хотелось ворваться в адский круг и крушить направо и налево этих отвратительных тварей, потерявших человеческий облик, пока не умрет последний из них. Злоба душила его, а слезы застилали глаза. То, что он видел перед собой, было настолько чудовищно и неправдоподобно, что просто не могло быть в действительности.

Люди не могли так обращаться с людьми. Здесь не было Конаха, не было того, кого он привык считать олицетворением зла, но семена зла прочно укоренились в душах этих измененных созданий. Он не знал, можно ли еще считать их людьми, как это делали Дира и Тана. Наверное, нет. Это был продукт Изменения. Изменения, за которым скрывалось нечто невероятно злое, что породило Конаха. Голова шла кругом и соображала плохо. Нужно было что-то делать. Он шел по кругу, пристально всматриваясь в полные слез и отчаяния лица людей, привязанных к плитам. Глаза некоторых из них были затуманены безумием, что ж, по крайней мере, они избегнут мучительного ожидания смерти.

Обдирая колени и ладони о колючки кустов и сучки деревьев, Квентин продолжал обход этого лобного места. Если он увидит Тану, ничего не удержит его. Он ворвется в круг и будет крушить направо и налево.

Ирг перешел к следующему этапу этого жуткого представления. По его приказу жертвам отрезали разбитые головы и складывали на каменную пирамидку около жертвенника, а тела бросали в костер. Опоенные кровью, впавшие в транс, гоблины, не зная усталости, продолжали свой бесконечный хоровод, непрерывно взывая к своему идолу.

Квентин завершил обход холма. Таны среди людей, предназначенных на смерть, не было. Эта смелая девочка пожертвовала жизнью, спасая его. Постепенно ярость уступала место отчаянию. Он был не в силах помочь этим несчастным, и слезы душили его. Позабыв об опасности, он опустился на землю, и его плечи затряслись в немых рыданиях. Смрадный дым от горящих тел долетал до него и жег глаза. Не разбирая дороги сквозь глаза, залитые слезами, он поднялся в полный рост и побрел прочь от этого места. Сейчас он был не мессией, не героем, а просто мальчишкой, которого, как щенка из сытной и теплой конуры, выкинули в снежную пустыню. На заплетающихся ногах он добрался до Гнедко, который по-прежнему стоял привязанный к дереву у подножия холма.

Квентин вскочил на коня и попытался взять себя в руки. Восстановив дыхание, он разогнал коня и полетел прочь от этого страшного, охваченного безумием места. Теперь, в отличие от прежних дней, он четко представлял, кто его враг, какая цель стоит перед ним, и что ему надлежит сделать.