Звездное братство (СИ)

В облаке белого тумана перед ним вновь возник уже виденный однажды подземный коридор. Кирпичная кладка, заплесневелая и влажная. Видения Эрлиера ведут дальше вглубь подземелья. Кирпичные стены сменяются ноздреватым бетоном. Большой круглый зал. Из темноты проступают уходящие ввысь колоны, внутри которых заключен мягкий свет. Колоны кажутся сделанными из полупрозрачного тонкого фарфора, и каждая из них светится своим цветом. Колонны идут по кругу, окружая бетонный барьер, устроенный в центре зала. На каменных основаниях светящихся колонн видны какие-то надписи и непонятные символы. И тут Эрлиер гаснет, превращаясь в прозрачный кристалл горного хрусталя, словно некто, кто показывает картинки в Эрлиере, решает, что показанного вполне достаточно. «Сколько же еще загадок загадает мне Эрлиер?», — думает Квентин. Ощущение того, что кто-то, кто показывает картинки в Эрлиере, ведет его по жизни, не покидает принца. «Что ж, будь, что будет», — в который уже раз думает Квентин и засыпает.

Проснулся он рано, зябко поежившись. Утренние росы стали холоднее. Сполоснулся водой из речки и снова тронулся в путь. День прошел на редкость спокойно, и как Квентин ни прислушивался, ожидая услышать за спиной топот настигающей погони, — все обошлось. И к вечеру за очередным холмом, на который забралась пыльная дорога, перед ним открылась картина, от которой захватило дух.

Между морем и степью лежала долина, покрытая правильными прямоугольниками садов и виноградников. Дорога, извиваясь между холмами желтой змеей, спускалась в цветущую зеленую долину. Закатное солнце играло в наливающихся гроздьях винограда, в каждом его листочке. А вдалеке, за прибрежными скалами, плескалось море, на голубой поверхности которого, взволнованной мелкой рябью волн, блестела золотая тропинка, протоптанная солнечными лучами. Дорога бежала дальше вдоль побережья, мимо виноградников, маленьких нарядных, словно лубочных домиков и упиралась в большой зеленый холм, на котором возвышался город, обнесенный белокаменными стенами с прямоугольными зубцами. Это был Магоч, столица Терраны, грозная крепость, среди белокаменных стен которой вздымались высокие остроконечные башни с гордо развевающимися на их шпилях длинными языками голубых знамен. Сам город, скрытый высокими стенами, был почти не виден, только остроконечные шпили храмов да ратуши смели возвыситься над мощными крепостными стенами, перед которыми обильно, словно грибы после дождя, выросли домики вольных поселенцев.

«Так вот ты какой, город Магоч!» — с завистливым восхищением выдохнул Квентин. Никогда прежде не доводилось ему видеть таких больших городов. Но взгляд скользил уже дальше, туда, где над бурунами волн ласково покачивающейся морской купели парили белые паруса рыбацких шхун. На этом высоком холме, с которого открывался такой чарующий вид, Квентин решил сделать последнюю остановку перед въездом в город. Ему хотелось подольше полюбоваться чудесным пейзажем, словно бы сошедшим с полотен старых мастеров. Он отогнал повозку подальше от дороги и решил здесь же ее и оставить. Не показываться же в городе с угнанной у пограничников телегой. У него еще было время, и он мог позволить себе расслабиться, побыть в тишине и одиночестве, чтобы насладиться красотой и очарованием этого мира, так часто не замечаемыми людьми. Он сидел на высоком холме, смотрел на голубое с золотыми бликами море и упивался воздухом, несущим просоленную свежесть необъятных морских просторов.

Книга Миракла как бы сама собой вынырнула из дорожного мешка. Он собирался сделать это уже давно, да все не было подходящей минуты. И вот теперь, загадав прочесть подсказку судьбы, Квентин на случайной странице открыл увесистый рукописный том, на коричневом переплете которого золотыми буквами было вытеснено: «Власть Слова».

«Религиозные учения менялись на протяжении веков. Так было всегда: старые боги умирали — появлялись новые. Но одно неизменно во всех религиях и учениях: происхождение всего сущего от живого Бога. Бога — Творца. Бог создал всех нас: и людей, и великое множество других разнообразных существ. И все мы являемся клеточками единого живого организма.

Может ли одна клеточка организма вредить другой? Может ли рука причинять страдания голове? Конечно, нет. Почему же тогда одни творения Создателя вредят другим? Почему мы причиняем вред себе и другим? Не понимаем? Вряд ли. Причиняем зло сознательно? Если так, то почему? Эти вопросы никогда не давали мне покоя.