Звездное эхо (Сборник)

— Никаких парадоксов. Верочка Лисичук давно к тебе неравнодушна, это видят все. Кроме тебя, естественно, потому что ты слишком ленив, чтобы на работе думать о чем-то, помимо обеда и получки. Вспомни: разве не предлагала она тебе вступить в общество любителей бега? А в турпоход на сопки не зазывала разве? А в театральный кружок?

— Было, — нехотя согласился Колобов.

— И заметь: все это не потому, что она вознамерилась отбить тебя у жены. Подобная мысль чужда ее нравственно цельной натуре. Просто ей невыносимо видеть, как ты, неплохой, в общем-то, мужик, тратишь себя по пустякам.

— Дед, — вдруг встрепенулся Колобов. — А давай тебя на ней женим!

— Псих! — обиделся Дедушев.

— А эти… Как их?. Аморайцы? Они кто?

— Твоя жена Циля.

— Ну ты даешь!

— А что тут удивительного? Вот она уехала и сейчас там, на юге, вместо того, чтобы развлекаться на всю катушку, места себе не находит. Как-то ее ненаглядный, чем-то он сейчас питается, и кто же за ним, разнесчастненьким, приглядывает? И вообще у меня есть сильное подозрение, что она тебя элементарно любит.

— Верно, — горделиво сказал Колобов. — Цилька у меня такая. Баба что надо. Тогда последний вопрос: кто стоит за этими гадами из империи Моммр?

— Ни за что не угадаешь!

— Неужто Бабьев? Сильно он вчера пасовал на трех тузах против меня.

— Мелкая, ничего во Вселенной не значащая планетка Шушуга, куда свозят всякий галактический хлам, если ему не найдется иного применения.

— Ежикян? На техсоветах все время на меня тянет.

— Газопылевая туманность без всяких перспектив на планетообразование!

— Сдаюсь, — Колобов поднял руки кверху. — Не иначе, как сам шеф Пентагона.

— Вольф.

— Кто-кто?!

— Вольф. Надёжа наша и светило, без пяти минут доктор наук, обладатель самых твердых моральных устоев во всем нашем славном институте, да и в городе тоже.

— Быть того не может! Он же такой положительный, что его в электролизе можно использовать вместо анода!

— Вот именно. Недавно он имел беседу с директором о необходимости сократить штаты и перейти на новую систему премирования. Предлагал, в частности, упразднить вашу лабораторию, свернуть тематику, а фонды передать на более перспективные разработки.

— Но ведь, если по совести, правильно же предлагал!

— Неправильно, Колобок. Беда не в вашей тематике, а в том, что вы ее завалили. Ваша работа, доведи ее кто-нибудь до ума, ничуть не плоше того, чем занят Вольф. Но он будущего за ней не видит, не знает людей, которые бы ваш завал расковыряли. И поэтому не без оснований полагает, что его личная синица в руках полезнее вашего убогого заморенного журавля.

— Вообще-то есть в нем что-то от автомата, — заметил Колобов раздумчиво. — Поговаривают, он никуда, кроме библиотеки, не ходит.

— Ходит, — возразил Дедушев. — На теннисный корт. Полезно для здоровья, а здоровье нужно для реализации его, Вольфа, замыслов. Кто же, в самом деле, будет двигать науку? Не ты же, куряка и лентяй. Не мусорный же Бабьев, не Ежикян газопыльный. Он, Вольф.

— Мом-мра, — с ненавистью сказал Колобов.

Домой Вольф вернулся необычно рано. К его разочарованию, в ущерб традиционному распорядку библиотека оказалась закрыта на санитарный день. Что бы это могло значить — санитарный день в библиотеке? Травля книжных червей инсектицидами? Поголовная вакцинация обслуживающего персонала противостолбнячной сывороткой? Так или иначе, планы изучения текущей научной периодики пошли прахом. В плотном жизненном графике Вольфа внезапно образовалась четырехчасовая прореха.

Он не торопясь избавился от прокаленного солнцем пиджака, ослабил узел галстука. Прошелся по комнате, ведя пальцем по книжным переплетам, втрамбованным в стеллаж, от стены до стены — пыли набралось преизрядно. Ткнул все тем же пальцем в клавишу угнездившегося на углу стола персонального компьютера «Коммодор», приобретенного в поездке на симпозиум в Осло. Тот с готовностью высветил на экране монитора приглашение к игре в «Лабиринт смерти». Жизни Вольфа ничто не угрожало: он в два счета достиг Черных Ворот, отягощенный добытым в схватках с подземной нечистью золотом, быстренько разделался с жутковатым Безымянным и его демонами. Выслушал исполненную в его честь трехголосую мелодийку — как и вчера, и третьего дня, и месяц тому назад.

Вольф сел за стол, придвинул поближе пульт и уверенно выстучал по клавишам заголовок: «К вопросу в…» Здесь он испытал некоторые колебания и, чтобы освежить в памяти личные творческие планы, вывел в угловое окно монитора реестр проблем, о каких надлежало довести до широкой научной общественности его, Вольфа, личные соображения.

В прихожей коротко тренькнул звонок.

Кто бы это мог быть? Неужели снова собрание квартиросъемщиков? На гладком лице Вольфа мелькнула гримаса неудовольствия. Он не любил долгие и беспредметные обсуждения.

На пороге стояли два расхристанных субъекта. И оба положительно были знакомы Вольфу.