Звёздное скопление. Курс вторжения

Выпили. Я подцепил вилкой здоровущий груздь, в шляпке которого, как в кубке, собралось немного рассола, отправил его в рот, после чего неторопливо и с наслаждением им похрустел. Женя проводил грибочек завистливым взглядом и принялся гонять по соусу кусок селедки. Наконец «рыбалка» его увенчалась успехом, а я, проглотив гриб, нацелился на маленький опенок.

– Другой вопрос, говорю. – Гриб подцепился на вилку сразу, словно ждал, когда же его наконец съедят, и я неспешно начал макать его в селедочный соус. – Чего я с этого иметь буду?

– Шешаш пшашешош, – промычал Кислов, жующий селедку.

– Чего-чего? Ты прожуй сначала. – Я захрустел опенком.

– Десять процентов от суммы сделки, – сказал друнгарий.

– Скока?! – Я чуть не поперхнулся. – Женя, да это ж натуральный грабеж!

– Че эт сразу грабеж? – удивился он и подвинул к себе что-то вроде жареных кабачков.

– Ты ремонт учитываешь, командующий, блин?

– Я его от суммы сделки минусую. – Кислов с сомнением поглядел на содержимое тарелки, принюхался и отодвинул ее обратно.

– Это что, ты хочешь сказать, давай, мол, за счет казны починим, а потом только их спишем и на сторону толкнем? – удивился я.

Друнгарий флота на миг задумался, а потом отрицательно и с видимым сожалением покачал головой.

– Не, не выйдет. Обвинят в растрате денежных средств и вышибут с должностей на фиг – никакие былые заслуги не помогут. – Он еще пару секунд подумал и добавил: – Ну или надо тогда с Солодухиной делиться, но что-то меня жаба давит по этому поводу.

– Меня тоже. – Я в очередной раз наполнил рюмки и зацепил вилкой последний грибочек.

Ему в салатнице было так одиноко одному, так несчастливо…

– Но, товарищ друнгарий, ви помнитэ, что постановлэнием партии и правительства со списиваемих кораблэй надлэжит снимать все целое оборюдование и, нэ побоюсь этого слова, вооружэние?

– Так точно, Иосиф Виссарионович. – Женя с насмешкой посмотрел на меня. – А какого тогда чего ты тут сидишь и не отдаешь приказ приостановить ремонт легких крейсеров Спартриот-класса?

– Глашу нашу! – Я выхватил коммуникатор и связался с секретариатом.

Анжела приказу подивилась, но лишних вопросов задавать не стала. Женя тем временем листал что-то у себя на планшете.

– Уффф, – вздохнул я, убирая коммуникатор. – С этого стоило начинать. Ступил.

– Угу. – Кислов тоже отложил планшетник. – Значит, так, один корабль практически уже готов, так что «Букелларий» идет мимо кассы, в учебные корабли, но вот на остальных четырех работы только начаты, и повреждено там практически все. Так что списать их как не подлежащие восстановительному ремонту можно запросто. А отчет о тяжести повреждений я завтра подправлю. Устраивает?

– Вполне, – хмыкнул я. – Ты ремонт крейсеров, которые на Антиох угнал, приостанавливать собираешься или нет?

– Твою же Маат! – Теперь настала его очередь спешно доставать коммуникатор.

– Ну вот, – произнес наш доблестный друнгарий, когда все распоряжения были отданы. – Теперь наливай. Кстати, можно готовить акты на списание. Согласен?

– Согласен, – ответил я, разбулькивая из бутылки остатки. Затем, когда посудина была уже пуста, я поднес ее горлышко к рюмке Кислова, и стал делать вид, что ее выжимаю.

– Пощекочи, может, обоссытся, – посоветовал Женя и открутил пробку на второй бутыли.

– Ладно, давай выпьем и поговорим по-трезвому. – Я поднял стопарик. – Скажи тост.

– Тост, – буркнул он и влил содержимое рюмки себе в глотку.

– Эх, варвар ты. – Я поднял свою стопку на уровень глаз, после чего заунывно торжественно произнес: – А прими, Господи, не за пьянство, а за лекарство, и не пьем мы, а лечимся, и не чайными ложечками, а чайными стаканчиками. Да разольется же благо сие чревоугодное по всей периферии телесной. Во имя сала, сыра и свянага уха – пшездец!

Затем, еще в течение полбутылки, мы торговались о моей доле в сделке (тридцать процентов я отспорил), после чего Кислов снова взялся за коммуникатор и уже слегка заплетающимся языком отдал распоряжение одному из своих секретарей:

– Васюль? Ты это, подготовь акт на списание всех спартриотов, кроме этого… блин, ну букиниста… В смысле «Букеллария». Что? Как не подлежащие восстановлению. Нет, вот мне интересно, что ты на эту тему считаешь? Я сказал – подготовь. К завтрему. Да. Все. Пока. – И убрав средство связи обратно, вопросил: – Стратиг, а вы почему все не наливаете и не наливаете?

– Виноват. – Я икнул и взялся за бутылку. – Могу предложить нормальный ганджюбас. У меня на планете разрешен.

Женя задумался секунд на пятнадцать.

– Не. – Он мотнул головой. – Ну его. Это мы с тобой или в хлам убьемся, или на фиг протрезвеем. Давай лучше еще по одной накатим, и к гетерам.

– Можно, – согласился я. – В термы?

– В термы! – поддержал меня друнгарий.

Следующий рабочий день начался для меня где-то в полдень, с двух таблеток аспирина и передовицы в «Новостях Жестокой Галактики». Заголовок статьи (разумеется, снабженной фотографиями) гласил: «Застукан в термах с гетерами! Синклитик – настоящий мужик, а не тот, кто вы думали!»

– Придушу гада, – слабо простонал я. – Вот сейчас допью рассол и пойду душить подлеца.