Звездное тяготение

К обеду от жары под комбинезонами гимнастерки с белыми разводами соли становились жесткими, точно парусина, а сами мы, наглотавшись отработанных газов двигателя, качались и дурели. Механик-водитель Гашимов вылезал из люка с красными глазами и веками. Доставалось и комбату – он снимал фуражку, вытирал платком клеенчатый околыш. Волосы у него подстрижены под машинку, и от этого он выглядит щетинистым, сердитым. Солдаты его побаиваются, особенно когда, случается, сойдутся "потравить" между делом. Тут стоит кому-либо шепнуть: "Комбат! Юрьев день!" – и все вмиг рассыпятся воробьями. А не заметишь, замешкаешься, отчитает: "Ракетчик – не базарный торговец, юрьев день".

Так "варимся" до обеда, потом – занятия на материальной части: проверяем и драим каждый винтик, каждую гайку установки и подъемников, смазываем и чистим механизмы. А после ужина больше ничего не хочется делать – только бы бухнуться на кровать.

Перед Сергеем мне было неловко за ту сцену в казарме, когда сорвался, прогнал его. В конце концов, не суй свой нос, куда не следует! Но он, видно, не обиделся. Пусть, его дело. Только не очень оправдывалось его предсказание, что лейтенант разберется в моей последней стычке с Крутиковым: меня никто больше не вызывал, наряд не снимали, хотя отрабатывать его тоже не заставляли – не спеши. Словом, пророчество Сергея – липа. И не удивительно: подумаешь, беда стрясется, если лишний раз рядовой Кольцов отбудет наряд! Лучше службу поймет.

Мы катали скатки на полу между кроватей. Сергей был возбужден и искренне радовался предстоящему событию: глаза под белесыми веками поблескивали. Вот уж семижильный! За эти дни подготовки он ни разу не пожаловался на трудности, и тут сыпал свои обычные шутки-прибаутки:

– Во, камень! Во, скала! Точно. Посмотри на Долгова. Молодец! Сказано – шахтер! Крепежником был. Тот, который лаву крепит. Не знаешь? В обвал угодил. Четверо будто попали. Он у них там за старшего стал. Как на фронте, командование взял на себя. Точно! Три дня руками завал расчищали… Сам-то бы не рассказал – поди дождись от такого! В прошлом году получили с шахты письмо – командир дивизиона читал перед строем. Мужество, героизм проявил. "Знак Почета" дали. Знаешь, своего бригадира монтажников знаменитого на всю Московскую дорогу верхолаза Сенина помнить до гроба буду, а этот тоже зарубку топором сделает. Точно. Себе-то он после завала отметку оставил: кулаки-то его – гири, с тех пор как нервничает, так и сжимаются. Думаешь, вот привесит фонарь!

Все это Сергей выпаливал прерывистым говорком, дышал тяжеловато, низко наклонившись к шинели, став на нее коленями и с усилием скручивая в тугую колбасу.

– В общем, народец в расчете подобрался тертый! Трое – безотцовщина, Рубцов – "трудовик", в колонии детской побывал. Его, кстати, как и тебя, лейтенант Авилов призрел из другого расчета, тоже что-то там получилось. Лейтенант-то не человек – беспокойство одно. Точно! И техническую школу придумал. Сначала кружок был. Ходили пять-шесть человек, схемы всякие собирали, теорией занимались. А однажды лейтенант говорит: "Не создать ли техническую школу? Выше классом! Мы ж ракетчики! Да с настоящей программой, с журналом посещаемости?" В прошлом году это было. Ну, и заварилось. А через полгода, к ноябрьским, перед комиссией по приему на классность от нашей батареи встало восемь соколиков, а от других – по три-четыре. Вот тебе и школа! А некоторые военные сначала артачились, – мол, холостой ход. – Он хитро скосился в сторону Гашимова, пыхтевшего над скаткой рядом.

– Вай, зачем, Сергей, о себе не говоришь? – механик поднял красное лицо. – Библиотеку придумал первый! – Гашимов повернулся ко мне: – Два шкафа видал? Его затея.

Действительно, в классе стояли два шкафа, плотно набитые техническими книжками – говорили, общественная библиотека.

– Э-э, ерунда! Дружкам написал: достаньте! Ну и подкинули десяток. А тебе-то аж из Нахичевани прислали. Опять же лейтенант из дому два чемодана книг принес, ребята на солдатскую получку, где случается, покупают. С миру по нитке, а нам – библиотека! Завтра, кстати, занятия в школе, так что жди приглашения лейтенанта.

Я старался не слушать его, и Сергей это чувствовал: бросал на меня прищуренные, испытующие взгляды. Мне понятно, куда он гнул. Мол, смотри, какие вокруг хорошие люди! Но это еще неизвестно. Такой ли действительно наш лейтенант, еще не привыкший к новенькой форме: то и дело расправляет пальцами под ремнем складки и думает, что это незаметно для людей. И Долгов тоже…

Молчаливый, неулыбчивый, Долгов и в самом деле не суетился, не кричал, как другие сержанты: неуклюже прохаживаясь между кроватей, зорко смотрел, как идут дела. Но истинное его состояние выдавали насупленный вид и сжатые кулаки-гири. Того и гляди, приварит – останется память. Для него учение должно означать не мало.

– Батарея, выходи строиться! – раздалось из коридора.

Я обрадовался: конец разглагольствованиям Нестерова. Он действительно замолчал, торопливо стягивал тренчиком концы скатки.

– Расчет, строиться! – повторил Долгов, поднимаясь с пола.