Звездные часы и драма «Известий»

Я не стал долго выяснять, высказанные мне условия Дардыкина — это его самодеятельность или все согласовано с Голембиовским. Попробовал было пару раз зайти к Игорю, но оба раза секретарь говорила, что он не один. На вопрос «Кто там?», отвечала: «Всё те же». Над этим редакция уже иронизировала: «У главного редактора постоянно всё те же». Вот что писал впоследствии в своей незавершенной работе о событиях в «Известиях» в апреле — июле 1997 года бывший управделами редакции, очень близкий к Игорю и его семье Анатолий Данилевич: «В эти апрельские дни все большее и большее влияние на И. Голембиовского оказывала группа в составе: С. Агафонов, С. Дардыкин, В. Яков. Чуть позже к ним подключились политический обозреватель газеты О. Лацис и редактор отдела политики С. Киселев. Утром, днем, вечером в кабинете главного шли совещания за совещаниями, остаться наедине с И. Голембиовским практически было нельзя, не проходило и минуты, как распахивалась дверь и кто-то из трех обязательно появлялся в кабинете. Ни совет директоров АО «Известия», ни его правление не были в курсе того, что намечается…». Все вышеназванные из этого окружения Игоря предпочитали себя считать «инициативной группой».

Еще раз процитирую Якова, который описывает то, что в эти дни он наблюдал и в чем активно участвовал:

На пятом этаже (это ошибка — на четвертом. — В. З.) в кабинете планерок международного отдела установили сейф и приготовили все необходимые аксессуары для оформления покупки акций. Ответственным назначили Гаяза Алимова и кого-то из бухгалтеров. Данилевич отвечал за то, чтобы в здание не попали случайные люди. Международный отдел уселся за телефоны, чтобы обзванивать бывших известинцев, некоторые из которых уже давно переехали жить в Германию, Канаду, Израиль, Штаты…

Дардыкин отвечал за выпуск газеты. А шеф, почти не покидая кабинета (для «Лукойла» и по документам якобы находился в отпуске. — В. З.), внимательно следил за всеми нюансами этой операции, успевая общаться не только с нашей командой, с почти поселившимся у его стола Кожокиным, но и с многочисленными известинцами, которые дистанцировались от схватки и явно колебались, какой из сторон отдать предпочтение — «лукойловской» или нашей. Ему в эти дни было тяжелее всех, потому что он, как никто другой, видел, с какой неизбежностью разваливается могучий лайнер под названием «Известия». Почти тысяча человек (преувеличение в два раза. — В. З.), сидящих в многочисленных кабинетах на восьми этажах уже не являлись единым экипажем этого корабля, и большинство из них явно не готовы были поддерживать своего капитана. Приобретая одну небольшую энергичную и верную команду, он на глазах терял основную часть общей команды. Он лучше всех нас понимал или чувствовал, в какой водоворот затягиваются «Известия» и, судя по его нерадостному настроению, не особенно был уверен, что мы из этого водоворота выберемся.

Чуть раньше, вспоминая начало публикаций в газете против «Лукойла», Яков писал: «Судя по настроению Игоря, он был далеко не рад этой развернувшейся информационной войне, но остановить своих горячих молодых коллег не мог. Хотя прекрасно понимал всю самоубийственность нашего поведения».