Звездные часы и драма «Известий»

Две недели натянутых переговоров с акционерами ушли на восстановление того, что было в одночасье, легко и небрежно похоронено два года назад. Напомню, что тогда Игорь ввел новые правила нашей внутренней жизни, по которым отменялась выборность главного редактора — он назначался президентом АО. Тогда отказано было внести в «Положение о редколлегии» пункт о том, что главный редактор должен утверждаться советом директоров при обязательной поддержке его кандидатуры большинством голосов журналистского коллектива, полученных путем тайного голосования.

Все вернулось бумерангом. Два года спустя главный редактор Голембиовский оказался лишенным юридической поддержки в лице журналистского коллектива. Теперь за то, что было в угоду себе ликвидировано, пришлось долго сражаться. Непросто дались эти строки в трехстороннем документе, названном хартией: «Кандидатура главного редактора выдвигается творческим коллективом газеты и утверждается советом директоров. Влияние акционеров на кадровую политику ограничивается избранием членов совета директоров».

Как уже здесь сказано, инициатором рождения хартии явился ОНЭКСИМ-банк. Не удивительно, что в нее ничего не было вписано о возврате известинских акций. Срабатывал большой просчет, допущенный при передаче банку 22,4-процентного пакета за мизерную цену без серьезного договора. Подписанный вместо него «не простаками» меморандум оказался ничего не стоящей филькиной грамотой. Такая же участь ожидала и громко объявленную хартию.

— Как только мы ее подписали, начались какие-то отклонения, расхождения, — говорил Игорь «Московским новостям».

Многое должно было решить собрание акционеров 23 июня, прежде всего вопрос о президенте. Чем меньше оставалось до него времени, тем сильнее ухудшалась обстановка в редакции. Нарастало роптание против главного редактора, еще больше — против его окружения, особенно Якова. Все знали, что именно он привел в «Известия» банкиров с якобы гарантиями от президента «Сиданко» Бажаева, который сейчас вдруг подозрительно отошел в сторону от событий в газете.

После продажи у меня оставалась одна акция, всего лишь одна из составляющих уставный капитал «Известий» 7 миллионов 500 тысяч штук, она ничего не могла значить при голосовании 23 июня. Так что я больше ждал не этого дня, а субботы 21-го, на которую давно были куплены билеты в Турцию, куда мы собрались с женой и двумя детьми на целых три недели. Последним моим рабочим днем была пятница. Ближе к вечеру я заглянул к Игорю на обычный перед отпуском короткий разговор, но там заседали «всё те же», и мой визит свелся к взаимным наилучшим пожеланиям. Вернувшись к себе, я с пару часов наводил порядок в бумагах, оставлял поручения секретарю. Перед выходом — звонок. Раздавшийся в трубке голос я впервые слышал по телефону и не сразу понял, кто на проводе. Это был зампредседателя ОНЭКСИМ-банка Михаил Кожокин, с которым мы познакомились перед подписанием хартии в кабинете ответсекретаря.

Он откуда-то знал (наверное, от своего резидента Цыганова), что я улетаю в Турцию, и предложил сегодня ненадолго встретиться в районе редакции. Меня это удивило и вместе с тем заинтересовало: что-то узнаю новое…

— Где вам удобнее? — спросил Кожокин.

Я часто ходил домой на Чистые пруды пешком, собирался прогуляться и сегодня. По пути, на пересечении Страстного бульвара с Петровкой открылось новое кафе — его и назвал.

Там оказался лишь один свободный столик, маленький и неудобный. Было тесно, шумно, громко крутили музыку, так что разговор проходил рывками, перескакивая с одной темы на другую. Встреча длилась не больше часа. Первое, что я из нее вынес: готовясь к собранию акционеров, Кожокин намечал какой-то план и в этой связи хотел иметь побольше информации о настроениях в редакции, об ожиданиях людей. Но что это за план, догадаться было трудно. На мои вопросы, кто будет президентом АО, главным редактором, ответил, что предварительного решения еще нет. В свою очередь спросил, кто, на мой взгляд, должен быть главным редактором? Я сказал:

— Голембиовский.

После паузы прозвучало:

— А как вы смотрите на Иллеша в этой должности? Это кандидатура «Лукойла».

Я самыми лучшими словами отозвался об Андрее как о журналисте, но в роли главного его не видел.

— А себя в этой роли видите? — вдруг, многозначительно заулыбавшись, спросил мой визави.

— Боже сохрани! — запротестовал я, вскинув руки.

— Почему?

Вынужденно покрикивая, чтобы заглушить музыку, я сказал, что у меня никогда не было и нет ни малейшего желания оказаться в этой должности.

— А вдруг появится? — продолжил тему Кожокин, потом еще задал близких к ней два-три вопроса, после чего я сделал второй вывод о цели этой встречи: ближе познакомиться со мной и, может, внести меня в список кандидатов для каких-то возможных кадровых вариантов.