Звездные часы и драма «Известий»

Двое из трех новых заместителей пришли из делового журнала, и я опасался, что со страниц «Известий» начнут торчать уши чьих-нибудь бизнес-интересов. Этого не произошло, но газета несколько накренилась в сторону от общегражданской, политической тематики — к финансово-экономической. Вскоре стало ясно: грядут еще большие изменения. Это будет уже настоящее кадровое цунами, которое основательно разрушит успокоившийся было коллектив и мало что оставит от традиционного облика и содержания газеты.

Добиваясь весной 1997 года контроля над «Известиями», ОНЭКСИМ-банк тем временем готовился выпускать свою деловую газету «Русский телеграф». Но не успела она утвердить себя на рынке, как грянул дефолт, и в сентябре 1998 года банк слил две газеты в одну под названием «Известия». Нас с Леонидом Злотиным, возглавлявшим «Русский телеграф», совет директоров переназначил первыми заместителями главного редактора объединенной редакции, а им пожелал стать не кто иной, как сам председатель совета директоров Михаил Кожокин. Подтвердилась догадка, на кого он старательно учился.

Сразу после слияния редакций обозначилась профессиональная несовместимость двух коллективов, имеющих довольно разные представления о журналистике и ее приоритетах. Известинцы считали нужным продолжать делать газету для широкой публики, освещать и анализировать события, тенденции во всех областях жизни по всей России, по давней традиции защищать интересы и права людей. «Телеграфисты» оперативно ограничивались Москвой, притом все больше бизнесом и финансами, ориентируясь на информационные запросы узкой, богатой части населения. Разумеется, я был сторонником сохранения курса «Известий». Но Кожокину больше нравились макет, стиль, тематика скончавшегося «Русского телеграфа», и ключевые позиции в редакции он отдал «телеграфистам». Вскоре оказались не нужными Фадеев, Привалов, Арифджанов — ушли все трое. Много говорилось правильных слов о необходимости сделать «Известия» более современной, более оперативной газетой, однако в подтексте и в практических шагах это прежде всего означало, что надо избавляться от известинцев старшего поколения, работающих в комментарийном, аналитическом жанрах и, к тому же, по давней привычке не любящих угождать редакционному начальству. Журналистов высочайшего класса с собственным, ярким стилем письма, способных исследовать сложнейшие коллизии и явления, старались вогнать в жанр бойких оперативных заметок. Сколько мог, я противился пагубным для «Известий» веяниям, доказывая, что нельзя требовать от публицистов и очеркистов, к примеру от Бовина, скоропалительных материалов в номер по незначительному поводу — их головы и перья нужны для обстоятельной аналитики, расследований, чем славилась газета многие десятилетия. Но мои возможности влиять на положение дел сознательно и целенаправленно ужимались, ветры перемен были сильнее моего сопротивления.

Объединение с «Русским телеграфом» и назначение Кожокина главным редактором было достаточным для меня поводом расстаться с «Известиями». Но он попросил помочь ему отладить совместную работу двух редакций. Я согласился, считая себя обязанным сделать все возможное как для самой газеты, так и в отстаивании интересов известинской части искусственно образованного коллектива. Кое-что удавалось, но далеко не все, в чем видел необходимость. Достигнув через девять месяцев 60-летия и освободившись к этому времени от всех иллюзий, летом 1999 года я подал заявление об уходе.

Все последовавшие годы нельзя было без грусти и печали наблюдать за газетой. Она пошла по рукам, от одного собственника к другому, третьему — от ОНЭКСИМа к Газпрому, от Газпрома к Национальной медиагруппе. И для каждого становилась никаким не бизнесом, о чем заявлялось, а всего лишь рычагом лоббирования своих интересов и своеобразной обузой, отсюда безразличное и бесцеремонное к ней отношение. Главных редакторов меняли как перчатки, после меня их побывало уже восемь. Давно покинули газету именитые известинцы, не очень надолго задерживались здесь и те хорошие журналисты, что были в команде «Русского телеграфа», кто в разные годы переводился сюда из других изданий. Весь творческий состав неоднократно обновлялся. В 2011 году из-за финансовых трудностей редакцию выдворили с прекрасной Пушкинской площади в одно из самых уродливых мест Москвы в зоне Савеловского вокзала. Здание ушло под аренду, а право на торговую марку и выпуск газеты передано компании, специализирующейся на изданиях желтой прессы, не знающей школы серьезной качественной журналистики. У газеты не осталось былого авторитета и влияния ни в читательской, ни в профессиональной среде, ни во власти, которую «Известия» не контролируют, а заботливо обслуживают.