Звездные духи. Дух Января

А затем я бросила взгляд на землю позади… Уже январь. Странное ощущение. Пороги, превратившиеся еще в один ряд гор – замерзшая вода только сильнее напоминала породные выступы, чем себя саму. Столбы башен будто свечи, которые кто-то забыл зажечь. Прозрачно-грязное небо, не отличающееся по цвету ни от чего внизу – только макушки леса служили незначительным разделителем. Все в снегу, все белое. И кто-то жалеет природу, тоскливо воя вдали…

– Загородила тут проход, – вырвал меня из оцепенения чей-то голос. Как я сразу Лиринетту не узнала, с ее подружками.

Надоели уже.

– Опять, – вздохнула я, отодвигаясь. Почему-то тянуло смотреть на лес. Стоять – и слушать далекий голос.

– Да уйди ты с дороги! Вообще!

А мне казалось, я освободила место. Девушки, взметнув волосами, гордо прошли мимо меня, а одна попыталась задеть плечом. Я сделала шаг назад.

Вой повторился. Какой же он печальный!..

Я не успела опомниться.

– Аа! Крома!

В тело врезалась земля, твердая и колючая от мерзлоты, и я уже катилась к подножию горы, щупая камни, кочки, корни – все, что не упокоилось под снегом. Внизу моя спина, наконец, обрела опору, и из горла вырвался сдавленный хрип.

Я упала? Как так вышло?

Я – опять упала? Как в тот раз, мучительный год назад, почему это повторилось? Меня тогда Ковен прогнал.

Тогда мне было стократ больней.

Небо – серое и мутное. Такие у него глаза, у Ковена? Мне казалось, совсем другие. Синие, как Вселенная… Воет-воет в груди. Почему я это вспомнила? Почему закрыла ладонями глаза? Почему ты напоминаешь мне об этом, вой лесной?.. Я же только пережила. Я же тебя об этом не просила. Я же ищу его, я ищу…

– Эй-эй-эй! Ты куда? – я подбежал к новенькому фениксу, который очень странно себя вел: прислонился к стеклу лбом, будто его выдавить хочет, смотрит вдаль бесцветно, и как хочет окно открыть – пальцы по низу шарят. – Эй, Рабас. Да очнись ты!

– Шоко, – вымолвил устало. Протер глаза. Помотал головой. – Галлюцинации у меня?

– Похоже на то. У тебя реакция странная на заклятье какое? Ты куда направился?

– А что?

– Что – лица защиту включают. Вон, гляди, – и в этот момент как раз одно из каменных открыло глаз. А, рот открыло, рот. Отсюда покажется.

– А чего включают? – не врубался Рабас. Я пожал плечами.

– Вой близко подошел. Такое уже было. Сходи в медпункт, а? – Рабас кивнул на автомате и поплелся, чуть не падая. Перезанимался парень, что ль?

Вдалеке ворочались макушки деревьев: гнулись и исчезали без звука. Красота-а!

– Любуешься видами, Шоко?! – взорвалось вблизи.

– Почему б не полюбоваться? – Лира, как всегда громкая, когда хочет впечатлить, одета с иголочки, лицо раскраснелось. Мечтайте, мальчики, о такой, мечтайте.

Вдруг я заметил, что лица-то на ней как раз нет.

– Храм! – дышала она. – Он-он… он закрывается?!

– Ну да, и чего кричишь, – сказал я.

Когда студентам грозила опасность, лица всегда так работали: сначала раскрывали рты, медленно, будто завязая во времени, и издавали слабый тягучий зов, как колокольный. В этом году только обленились, не поют.

– Не надо! – Лира почему-то смотрела на действо с ужасом. Ум уже начал исчезать – это было видно по другим башням, они постепенно таяли за невидимой пленкой. Ни окон, ни дверей – только горы. Скоро и лица, убедившись, что работа выполнена, исчезнут вместе со всеми нами. Вот еще трое разинули рты. А девушка раскрыла рот от страха.