Звёздные изгнанники

— Не так, — сказала Илло. — Они хотят, чтобы ты пришел так, но мы пойдем своим путем, а не их.

Наконец она отпустила меня, и я сел. Это наш лагерь. На горизонте свет начинающегося дня. Костер прогорел, но холода я не чувствую. По другую сторону груды пепла стоят три тара, смотрят на меня большими глазами, смотрят так же испытующе, как Илло.

— Они? Кто такие они?

Она показала не рукой, а подбородком, чуть повернув при этом голову.

— Не знаю... только там какая-то форма разума... форма, которую я не понимаю. Но о нас знают... и... нас боятся и готовят ловушки... ловушки не для тела, а для рассудка. Вот... — Она показала мне цепочку. Теперь она цела. Я увидел, что каким-то образом девушка соединила сломанное звено. — Надень это...

Я не взял украшение.

— Зачем? Не хочу...

— Только ты можешь его использовать. Оно предназначено для мужчины.

— Использовать? Но как?

— Я сказала, что это ключ. Так и есть. У того, что ждет, есть причины бояться. Нет, — остановила она мои невысказанные вопросы. — Больше ничего я не узнала. Цепочку должен надеть мужчина, и она проведет нас...

— Через что? — Я отчетливо увидел колючую преграду из своего сна. — Нам понадобится бластер...

— А я вот думаю... — Она сидела на корточках, разглядывая далекую стену Чащобы. — Как эта растительность реагирует на шокер?

— На шокер? Никакой реакции на это оружие не может быть. Он действует на нервную систему, полностью расслабляет все мышцы. Но действует только на людей и животных. У растения нет...

Она встала и смотрела не на меня, а по-прежнему на Чащобу.

— Мы на самом деле не знаем, что это за растительность. То, что опустошило поселки, нам совершенно чуждо. А если оно чуждо еще больше, чем мы себе представляем? Стоит попробовать.

У меня в оружии два заряда и еще десяток в поясе. Бобру несет большой мешок с зарядами. Не очень большая потеря — доказать, что такое невозможно.

— Попробую, — пообещал я. — Больше ты ничего о нем не узнала?

Илло по-прежнему держала цепочку в руках. Посмотрела на нее и снова решительно протянула мне.

— Беглые впечатления, ничего такого, на чем можно было бы сосредоточиться. Последние мысли того, кто это носил, были хаотичными, и я не смогла их прочесть. Только знаю, что он был послан с поручением, но обрушилось зло, и он не смог его выполнить. Это чувствовалось сильнее всего — отчаяние от того, что он не справился. Но все это имеет отношение к Чащобе, в этом я совершенно уверена. И еще он шел туда, когда его застигла смерть. И еще — только мужчина может выполнить необходимое.

Меньше всего хотел я брать эту цепочку, надевать на себя. Но гордость моя была уязвлена. Илло привыкла иметь дело со своим даром — ощущать невидимое. Она воспринимает необходимость сделать что-то как должное — как странствующий относится к необходимости распрячь гаров, прежде чем разбивать лагерь. И ей моя привередливость может показаться простым страхом.

Что ж, признался я себе, я действительно боюсь. Но все же докажу себе — не ей: она может не понять, — докажу, что без борьбы не сдамся неизвестному. Понимая, что действовать нужно быстро, не задумываясь над последствиями, я схватил цепочку, раскрыл ее зажим, надел себе на шею и снова закрыл.

Она пришлась мне впору. Словно специально для меня сделана. Свою охотничью куртку я распахнул и из-за необычного тепла не завязывал ее шнуровку. И ничто не отделяло мою кожу от гладкого металла. Пластинка с надписью оказалась впереди.

Неожиданная мысль пришла мне в голову. На некоторых планетах есть животные, приученные служить людям. У них не тот уровень интеллекта, что у наших гаров, и они не такие дружелюбные. Эти создания носят на себе знак принадлежности людям — ошейники, и на них может быть написано имя хозяина. Предположим... предположим, это такой же ошейник, и я добровольно согласился служить воле, которую не знаю и, вероятно, даже не смогу понять. Но Илло я не стал об этом говорить.

Она протянула руку и кончиками пальцев коснулась пластинки у меня на горле. Металл не казался на ощупь холодным, он словно сразу принял температуру тела.

— Долг... — Она произнесла это слово медленно и задумчиво. — Он испытывал страдания из-за своего долга. Пытался победить смерть, потому что должен был исполнить свой долг.

— Но ты не знаешь, кто он был... — Я немного поколебался и добавил: — Или что?

Она довольно долго обдумывала мой вопрос.

— Он был гуманоид... мне кажется... Цепочка пришлась тебе впору. Словно сделана для тебя. Но его разум... он другой. Я ясно читаю только его чувства... и то потому только, что в конце они были очень сильные, буквально разрывали его. Все это произошло очень давно. — Она обеими руками сделала странный легкий жест, словно рассыпала что-то по земле. Может, стряхивала все эти забытые годы, которые липли к цепочке. Ведь Илло решила, что ее пора использовать.