Звездные Морпехи

Инструкторы не раз давали ему понять, что не потерпят, как они выражались, любое братание среди рекрутов – по крайней мере пока те в лагере. ‹После того как вы получите свои корочки, вернее, если вы получите свои корочки, – орал на них все тот же сержант Войкович, а они стояли навытяжку, боясь даже пошелохнуться, – можете трахаться хоть до потери пульса или пока у вас не отшибет мозги, при условии что они у вас есть. Но до этого дня, слышите, до этого дня – у вас напрочь отсутствуют всякие нежные чувства, за исключением двух. Вы будете желать всеми фибрами ваших жалких душонок угодить мне! И будете всеми фибрами ваших жалких душонок любить наш военно-морской корпус›.

У Войковича была странная манера выражаться. Он четко, с нажимом проговаривал почти все слова, словно хотел навечно впечатать их смысл в головы туземцев. Что ж, это тоже к лучшему. Помимо своего родного языка эме-ги, которым свободные люди пользовались в качестве языка торговли и дипломатических отношений с колонистами из других миров, все рекруты владели начатками английского, однако мало кто умел толком на нем изъясняться. Ситуация стала меняться по мере того, как ИскИн на первом этапе подготовки загружал в них, причем все быстрее и быстрее, новые и новые знания.

На планете под названием Киа, этой колыбели их биологического вида, если верить старой легенде, им пришлось бы разговаривать только по-английски.

‹На Земле, – мрачно поправил он себя, – на Земле›.

Согласно контракту, который подписывали иштарийские рекруты, сначала они проходят боевую подготовку у себя дома на базе Гильгамеш, в течение десяти циклов, что равнялось примерно девяти земным неделям, после чего их транспортируют на Землю. Здесь в волшебном месте под названием Пэррис-Айленд они в течение еще пятнадцати циклов продолжат обучение, на этот раз совместно с рекрутами-землянами. Изнуряющие тренировки на Иштар, прежде чем их переправили на орбиту, были призваны как можно раньше выявить тех, кому военная служба не под силу. Это делалось специально – с той целью, чтобы к тому времени, когда они совершат длительное и дорогостоящее путешествие длиной в восемь световых лет от Ллаланде-21175 до Солнца, желающих уйти из вооруженных сил было как можно меньше.

А после того? Получение заветной корочки и назначение в часть.

Каждый иштариец подписывал контракт на шесть лет – или триста сорок один цикл – службы в корпусе морской пехоты. В течение этого времени можно получить назначение как в часть на Земле, так и на одну из космических баз, разбросанных по всей Солнечной системе. Велика также вероятность того, что тебя зашлют служить в космическую глухомань, в другую звездную систему, затерянную в бездне Ану, или даже отправят домой, где ты начинал, на Эндуру/Иштар.

Наль был вынужден напомнить себе, что его контракт на триста сорок один цикл равнялся тремстам сорока одному субъективному циклу и что почти шестьсот циклов прошло за то время, что показалось ему одним-единственным мигом. И все равно верилось в это с трудом – проспать так долго и даже ничего не почувствовать. Но что еще более странно: оказывается ‹Шозен› двигался так быстро, что время на его борту сократилось, и за то время, пока на его родной планете минуло 600 циклов, на борту судна прошло всего двести – именно столько он и проспал.

Ни двести, ни даже шестьсот циклов в срок службы не засчитывались. Согласно его субъективным часам, несмотря на тревожные сновидения, что волна за волной накатывались на него все это время, его погрузили к киберсон всего несколько часов назад, так что, можно сказать, он проспал всего ничего.

Наль тряхнул головой. Нет, ему никогда не понять, в какие странные игры играют эти земляне даже с такой штукой, как время. Лучше делать то, что тебе велят, – учиться, набираться новых знаний, а все остальное принимать на веру. Если же попытаться понять магию землян, то недолго сойти с ума. По крайней мере ему так говорили.

За один час – единицу измерения времени, вполовину. длиннее, чем один кин, который в свою очередь равнялся одной трехсотшестидесятой цикла, – Наль успел принять душ, облачиться в болотно-зеленую форму и теперь сидел на третьей палубе солдатской столовой космическою транспорта. Пища была скудной и безвкусной – каша, но какая-то искусственная, – однако его заверили, что она содержит все необходимые питательные вещества, которые помогут ему снова обрести силу. Интересно, задумался Наль, неужели там, на Земле, люди едят только это?

По всей вероятности – нет. ‹Шозен›, как ему однажды было сказано, нес на своем борту огромное количество воды, которая, когда корабль разгонялся до скорости близкой к скорости света, служила чем-то вроде щита, защищавшего от радиационного излучения. Зато когда дело касалось таких грузов, как продукты питания, то командование экономило на всем, на чем только можно.

Дерел сидела рядом с ним. Перед ней стоял поднос.

– Ты что-нибудь слышал?

– Что?

– Ну, не знаю. Мне показалось, что земляне чем-то ужасно расстроены.