Звездные мошенники

Жара и слепящее солнце напомнили мне Берег Динозавров – далекую страну в таком простом мире. Под ногами – толстый ковер пыли, на горизонте – черная линия далекого леса. Совсем рядом человек в красном целится из какого-то оружия, компактного и плоского. За ним два низеньких чернобородых человека в засаленных балахонах из грубой черной ткани делают ритуальные жесты загрубелыми от работы руками.

Человек в красном выстрелил. Ливень розового и зеленого огня пролился безвредно, не задевая. В глазах человека мелькнул ужас – он исчез.

Глубокая ночь, под ногами – комья мерзлой земли, затянутое бычьим пузырем окно лачуги светится желтым. Он присел у низкой стены из каменных обломков, хочет спрятаться в глубокой тени, как испуганный зверь.

– Бесполезно, – сказал я. – Конец неизбежен.

Он исчез, захлебнувшись криком.

Небо – как воронка тысячи смерчей: молнии бьют сверху, сквозь клубящиеся облака, и снизу, срываясь с исхлестанных дождем голых скал. От камня поднимается пар. Под ногами слышен глухой рокот, будто обрушивается гребень огненной волны.

Он висит в воздухе напротив меня, материальный лишь наполовину, – призрак далекого будущего на заре юности мира. Лицо – маска смертного ужаса.

– Ты себя погубишь! – Я повышаю голос, чтобы перекричать вой ветра. – Нельзя выходить так далеко за пределы радиуса действия…

Он пропал, я следом. Мы стоим на горбатом мостике без перил, над рукотворной пропастью в десять тысяч футов глубиной. Знакомое место: город пятой эры, год примерно двадцатитысячный от Рождества Христова.

– Чего тебе от меня надо? – прорычал он, оскалившись, как загнанный в угол хищник.

– Возвращайся, – сказал я. – Расскажешь то, что им полагается знать.

– Нам не хватило одного шага! Мы победили небытие – так мы думали!..

– Зачем же небытие? Вам остается ваша жизнь. Ее надо прожить. Все, что вы имели раньше…

– Все, кроме будущего! Мы ведь тупиковая ветвь, не так ли? Мы поглотили энергию тысячи энтропийных линий, чтобы гальванизировать труп нашей реальности. Но за нами ничего не последует, разве не так? Пустота – ничего больше.

– У вас есть свое предназначение. Своя роль. Вы ее сыграли; еще сыграете. Это неизбежно.

– Но вы… – Он глянул на меня через пропасть. – Вы – кто вы такие?

– Ты знаешь, каким должен быть ответ.

Лицо его белело, как лист бумаги, на котором написано: «Смерть». Но разум не пошатнулся – тридцать тысяч лет естественного и искусственного отбора чего-нибудь да стоят. Он справился с паникой, не дал личности раствориться в ужасе.

– Когда… сколько еще осталось? – прошептал он.

– Вся жизнь исчезла в сто десять тысяч четыреста девяносто третьем году последней эры, – сказал я.

– А вы… машины, – с усилием произнес он. – Сколько еще?

– Меня отправили из локуса на Земле – по окончании последней эры четыреста миллионов лет… Сам я существую очень давно – срок покажется бессмысленным.

– Но – зачем?.. Если только… – Лицо осветилось надеждой, будто луч прожектора лег на темную воду.

– Матрица вероятностей до сих пор не разрешена в отрицательном смысле. Мы работаем над благоприятным решением.

– Но ты – машина – работаешь, когда человека уже нет. Вымер несколько геологических эпох назад… зачем?

– В нас людская мечта пережила человеческую расу. Мы надеемся оживить мечтателя.

– И все же – зачем?

– Мы считаем – человек желал бы этого.

Он рассмеялся; не хотел бы я услышать этот смех еще раз.

– Замечательно, робот. С этой мыслью, вместо друга и утешителя, возвращаюсь к своему призрачному бытию. Сделаю, что могу, ради твоего безнадежного дела.

На этот раз я не последовал за ним. Просто постоял на изящном мостике, наслаждаясь – в последний раз – симфонией телесного воплощения, вдыхая воздух невообразимо далекого века.

Потом вернулся – к месту происхождения.

42

Где предстал перед сверхразумом, частью которого являлся. Не отвыкнув еще от телесной оболочки, я воспринимал бестелесную мысль как громовой голос в просторном зале.

– Эксперимент оказался успешным: шлак убран с главной последовательности. Человек стоит на исходе первой эры – лишнее удалено. Теперь судьба человека в его собственных руках.

Услышано и понято. Работа закончена – мы победили.

Нечего больше сказать, незачем обмениваться данными, и нет смысла скорбеть о достижениях человека, обреченных на гибель.

Мы сдвинули главный поток энтропии в далекое прошлое – в те времена, куда путешествие во времени невозможно по законам природы. Мировое государство третьей эры, Центральный коммутатор, звездная империя пятой эры, космическое здание шестой – они теперь боковые линии, их больше нет, как нет неандертальцев и тираннозавров. На главной последовательности осталась лишь древняя эра – человек двадцатого, железного, века.

– Но откуда нам знать? – спросил я. – Может, наши усилия так же тщетны, как и труды тех, что были прежде нас?

– Мы отличаемся от наших предшественников только одним: нас не пугает собственное исчезновение как результат нашего успеха.

– Потому что мы – машина. Но карги тоже были машинами.