Звездные ночи

Бабушка Марфа, решив отблагодарить нас за труды, попросила поймать курицу. Со смехом и визгом девушки взялись за дело. Проходившая мимо Бершанская не утерпела, зашла во двор и, присев на скамейку, стала наблюдать. Я подсела к ней.

— А знаете, Евдокия Давыдовна, говорят, куры когда-то умели летать. Постепенно разучились.

— Намек поняла, — улыбнулась Бершанская. — Ну что ж, полетай пока на моем самолете, потренируйся, а то в самом деле превратишься в курицу.

В тот день я полетала вволю, отвела душу, показала, на что способна.

— Летаешь неплохо, — похвалила Бершанская. — Замечаний у меня нет. Переходи на ночные тренировки, учебные бомбометания.

Все девушки эскадрильи сердечно поздравили меня. Много хороших слов сказали.

Домой я вернулась под утро. Настроение приподнятое. Как-никак, ночные тренировки прошли успешно. К тому же меня выбрали председателем офицерскою суда чести. И это еще не все. Некоторые штурманы нашего полка хотят стать пилотами — за их переподготовку отвечаю я.

Лейла спит. Лицо усталое, бледное. Шесть вылетов за ночь. Листаю ее альбом, она мне разрешает. Небольшой, в бархатной обложке. Рисунки, стихи.

В полку было немало поэтесс: Глаша Каширина написала поэму, посвященную Бершанской, несколько стихотворений Наташи Кравцовой было напечатано во фронтовых газетах. Тогда у нее была другая фамилия — Меклин. Мы регулярно выпускали рукописный литературный журнал. Бессменный редактор его — Галя Докутович. Я их часто вижу во сне, своих однополчанок. Очень талантливые девушки, словно у каждой было два сердца. Послушайте одно стихотворение Наташи:

Не скоро кончится война,
не скоро смолкнет гром зениток.
Над переправой — тишина,
а небо тучами закрыто.

Зовет мотор: вперед, скорей,
лети, врезаясь в темень ночи!
Огонь немецких батарей
как никогда предельно точен.

Еще минута — и тогда
взорвется тьма слепящим светом…
Но может быть, спустя года
во сне увижу я все это.

Войну и ночь. И свой полет.
Внизу — пожаров свет кровавый.
И одинокий самолет
среди огня над переправой.

Никто не написал точнее и лучше о наших боевых ночах. И вряд ли напишут. Наташа стала Героем Советского Союза.

Из стихотворений Лейлы мне больше всего нравится вот это:

На звезды глядя, я мечтала:
Открою новую звезду,
На звезды глядя, я вздыхала:
Когда ж любовь свою найду?

На звезды глядя, я мечтала:
Взойдет звезда моей любви.
Тебя в тот вечер повстречала,
Всю ночь нам пели соловьи.

На звезды глядя, я вздыхаю:
Моей сегодня не видать.
Зачем нашла тебя, не знаю,
Не для того ль, чтоб потерять?

После войны композитор Сара Садыкова написала на эта стихи музыку. В этой песне — душа Лейлы, тайна ее любви.

Новых стихов в альбоме Лейлы я в ту ночь не обнаружила, но увидела странный рисунок, сделанный карандашом: два стройных кипариса над одинокой могилой. «Почему два?» — удивилась я.

Мне вспомнилась наша недавняя прогулка…

— Посмотри на кипарисы, — Лейла замедлила шаги. — Чудо! Каждый раз, когда прохожу мимо, шепчу: «Я вас люблю».

— Красивые деревья, — согласилась я.

— Удивительные. Душу тревожат. Мягкие, нежные, печальные. Прав Омар Хайям:

Да, лилия и кипарис — два чуда под луной,
О благородстве их твердит любой язык земной,
Имея десять языков, она всегда молчит,
А он, имея двести рук, не тычет ни одной…

«Помешались вы с Хиваз Доспановой на своем Хайяме», — хотела сказать я, но с моих губ непроизвольно слетели совсем другие слова:

— Почитай еще.

Дело в том, что стихи этого поэта сами по себе не производят на меня сильного впечатления, но когда их читали Хиваз или Лейла, я готова была слушать без конца. Звучание их голоса, свет глаз, движение губ и рук придавали древним стихам какую-то особую сладость. Читали они по-разному и тем более интересно было их слушать. Просто колдуньи какие-то.

Лейла прочитала еще две строки и вдруг умолкла.

— Забыла? — спросила я.

— Нет, не хочу отбивать хлеб у Хиваз, — рассмеялась Лейла. — Она читает лучше меня.

— А мне нравится, как ты читаешь, — возразила я. — Ну, прошу тебя.

И Лейла прочитала: