Звездные ночи

— Проклятый, ветер. Не пролив, а какая-то труба… Магуба, нас сносит к северу.

Значит, ветер тоже повернул, на 180 градусов, из этой — «трубы» он нас вытолкнет.

Хиваз уточняет курс. По ее расчетам мы должны подлететь к аэродрому со стороны Азовского моря. Летим против ветра, скорость сорока километров.

— Не мотор, а черепаха, — ворчит Хиваз. — На автомашине давно бы доехали.

Ее не смущает, что под нами море.

— Тяни, тяни, голубчик, не подведи!

Превратить черепаху в птицу Хиваз ничего не стоит.

Если бы ее энергию подключить к мотору…

— Магуба-джан, берег должен быть близко. А прожектора не видно.

Не только прожектора, я вообще ничего не вижу, кроме приборов. Главное — дотянуть до земли. Голая, темно-бурая равнина, без единого деревца, покрытая тысячами воронок, наводящая тоску, — какой желанной и милой она вдруг стала для нас!

Шквальный ветер не пускает самолет к берегу, мне кажется, что мы летим назад, а не вперед.

— Ни за что не согласилась бы жить в этой Пересыпи, — заявляет Хиваз. — День и ночь, круглый год — ветер, ветер, ветер! Туманы, дожди, мокрый снег! Магуба, а ты бы согласилась?

— Никогда, — отвечаю я и думаю: Пересыпь для нас вроде аэродрома подскока для перелета в Крым и дальше — к Победе. А вдруг откажет мотор?..

— Магуба-джан! Землей пахнет, слышишь? Земля!

Ах, если бы она еще крикнула: «Пересыпь!»

Порывистый ветер, то затихая, то усиливаясь, рвет туман в клочья. Хиваз, постоянно уточняя маршрут, что-то разглядела.

— Чуть правее…

Белое размытое пятно впереди — неужели это наш прожектор? Ну да, нас ждут, встречают, как же иначе? За моей спиной — лучший штурман в мире.

Садиться будем поперек взлетной полосы, с ходу. Ширина ее — триста метров. Но за ней — высоковольтные провода, столбы. На второй круг не зайдешь…

Едва касаемся земли, техники и вооруженцы с двух сторон подхватывают самолет, закрепляют его. Мы узнаем, что не вернулся один экипаж — Тася Володина и Аня Бондарева. Все другие приземлились с бомбами. Накрывшись капотом, мы молча сидим в кабинах. Подавленность сменяется тревогой. Где-то там, над морем, кружит одинокий маленький самолет. Он вылетел на задание раньше нас. Горючее на исходе…

Тася и Аня — скромные, обаятельные девушки, самый молодой и, пожалуй, самый неопытный экипаж в полку. Правда, Бондарева — штурман звена, ей недавно присвоили звание младшего лейтенанта. Что с ними?

Рано утром несколько самолетов вылетели на поиски. Азовское море, побережье были разбиты на условные квадраты, которые мы тщательно обследовали — никаких следов пропавшего самолета не обнаружили.

Месяц спустя в Пересыпь приехал незнакомый пехотный капитан и вручил Бершанской два летных планшета. Глянув на них, Евдокия Давыдовна побледнела. На одном была надпись: «Т. Володина».

— Что с ними?..

Капитан рассказал, что его бойцы обнаружили трупы девушек и обломки самолета на восточном берегу Азовского моря.

В тот же день комиссар Рачкевич с двумя солдатами из батальона аэродромного обслуживания выехала туда. Было установлено: самолет отнесло ветром на середину Азовского моря. Когда кончился бензин, он, планируя в тумане, пролетел над плавнями и врезался в береговой обрыв.

Гробы с останками девушек привезли в Пересыпь. Похоронили Аню Бондареву и Тасю Володину с воинскими почестями.

Ночь шестьсот семьдесят шестая

Восьмого апреля 1944 года войска 4-го Украинского фронта начали штурм Перекопа. Бои шли там, где в 1920 году красноармейцы под руководством Фрунзе громили банды черного барона Врангеля. Через день немецкая оборона была прорвана, и наши войска, развивая успех, двинулись на юг.

В этот день, восьмого апреля, я вылетела в учебный полет с молодой девушкой-техником, которую я сама уговорила начать обучаться штурманскому делу. На обратном пути, километрах в двадцати от аэродрома, мотор неожиданно начал чихать, указатель расхода горючего приближался к нулевой отметке.

— Идем на вынужденную посадку, — сказала я и посмотрела вниз. Воронки, колдобины… Мотор заглох.

Из задней кабины вылетела красная ракета. Я улыбнулась — юный штурман действует по инструкции. Но ведь под нами не аэродром, кому она подает тревожный сигнал?

Приземлились не совсем удачно: хвост самолета задрался вверх, но мы живы-здоровы. Подпрыгиваем, пытаемся дотянуться до хвоста — роста не хватает. К счастью, к нам подбежал мальчик-пастушок, из его кнута мы сделали петлю и с ее помощью придали самолету нормальное положение. Оказалось, в моторе лопнула трубка, если бы мы были на аэродроме, заменить ее — десятиминутное дело.

— Мне нельзя оставлять боевую машину, — сказала я штурману. — Придется, Валюша, тебе идти пешком к нашим. Пусть пришлют бензин и все, что надо для ремонта. Не заблудись…

Валя ушла. Когда стемнело, я забралась в кабину, уселась поудобнее, вынула пистолет. Около полуночи не выдержала, соскочила на землю — что-то тревожно стало на душе. До утра кружила вокруг самолета, почти уверенная в том, что в мое отсутствие в полку произошло какое-то несчастье. Страшная вещь — одиночество, чего только не приходит в голову.