Звездные войны товарища Сталина. Орбита «сталинских соколов»

Такой вариант они тоже предусмотрели. Не такой, конечно, счастливый, чтобы сесть прямо на Красной площади, но все же… В цивильной одежде, с профсоюзным билетом почтового служащего и справками он должен был добраться до Рязани, где мог рассчитывать на помощь, но он решил задержаться в Москве на пару дней. Его вела не пустая бравада, а холодный расчет. Найти одного человека в таком городе, как Москва, невозможно, да и когда еще придется побывать в Первопрестольной, к тому же и новости из первых рук тоже не последнее дело. Только одно сейчас огорчало его – по всему выходило, что не убили они красного тирана. Не повезло… Оставалась надежда, что, может быть, ранили? То, что большевики в газетах ничего не написали, ничего и не значило. Когда это они правду в своих газетах печатали? Оставалось надеяться на везение – вдруг все-таки получилось?

Он закрыл глаза и взмолился: «Господи! Помоги! Грех большой желать смерти человеку, только ведь не человек он вовсе, не человек…»

Редкие прохожие, что двигались навстречу или обгоняли, не мешали думать и наслаждаться моментом. Он старался не выделяться, но брови сами поднимались недоуменно, когда взглядом натыкался на вывески с сокращениями и аббревиатурами. Понятных слов было немного, и оттого казалось, что Москву захватили какие-то инородцы.

«А ведь очень похоже, – подумал он. – Люди-то кругом другие… Совсем другие…»

Раньше тут шла бойкая торговля, вокруг дорогих магазинов роилась чистая публика, а теперь – хмурые, голодные лица, взгляды не по сторонам, а под ноги. Никто глаза от земли не поднимает. Только вот военные или комиссары…

Взгляд пробежал и вернулся к двум шедшим навстречу комиссарам. Фуражки, длинная кавалерийская шинель на одном, добротная кожаная куртка на другом. Тот, в куртке, обгоняя кавалериста на полшага, заглядывал ему в лицо.

Он!

– Спасибо, Господи! – пробормотал Огарёв. – Воистину нет меры твоей доброте!

Рука скользнула в карман плаща, а в голове уже шел расчет.

Семь пуль. Трех хватит, ведь в упор стрелять буду. Одну соседу. Хватит и этого. А три оставшихся – резерв. Мало ли что… И направо в переулок. Сбросить плащ и дальше налегке …

Все было просто, все должно было получиться…

Он даже пошел чуть медленнее, чтоб поравняться с кремлёвским горцем около Рыбного переулка…

– Смотри, – прошептал Дёготь. – Сталин с Ворошиловым… И еще кто-то…

– Газету читают…

Они как раз шли вниз, к Красной площади. Сегодня им должны были вручать награды. В этот раз они нашли героев гораздо быстрее, чем обычно. Наверное, оттого, что все произошедшее несколько дней назад на Красной площади затрагивало очень больших людей и никому не нужно было объяснять, что ими седьмого ноября сделано действительно важное дело. И трех дней не прошло, как постановление Советского Правительства о награждении товарищей Дёгтя и Малюкова «за героизм и мужество, проявленные в деле защиты Социалистического Отечества», опубликовали в «Правде» и «Известиях», а еще через два дня героев пригласили в Кремль.

Время до награждения оставалось немного – только-только успеть, – но оба, не сговариваясь, замедлили шаг. Редкие прохожие, казалось, не замечали занятых беседой вождей, шли по своим делам, но человек впереди них тоже замедлил шаг и сунул руку в карман. Насторожившись, Федосей наклонился вперед.

Все произошло в секунду.

Тот, в плаще, выхватил из кармана револьвер, поворачиваясь в сторону Сталина.

– Стоять! – взревел Федосей. Встать на пути пули он не мог, но вот помешать стрелку – вполне. В три прыжка он подскочил поближе и, еще не коснувшись земли, ударил того под локоть, отводя ствол в сторону. «Наган» задрался в небо, и над головой ударил выстрел. Поддев плечом его руку, Малюков навалился на врага, не давая тому направить револьверное дуло в сторону товарища Сталина.

Бах!

Наверху зазвенело, кто-то там визгливо заголосил, посыпались осколки.

Стрелок, кряхтя и ругаясь, пытался повернуться, чтоб выстрелить наверняка, а Федосей оттирал его в сторону. Пару секунд они танцевали на одном месте, меряясь силой и проворством. Шанс у стрелка был, но тот его уже потерял – сзади, невидимый для него, набегал Дёготь с занесенной для удара рукой.

На мгновение Генеральный почувствовал себя помолодевшим лет на двадцать. Не вождем многомиллионной армии коммунистов-большевиков, а юнцом, не боявшимся ходить на эксы и доставать деньги на нужды партии, экспроприируя банки и казначейства.

Он, пригнувшись, отпрыгнул в сторону, рассчитывая, что стрелок повернется за ним и подставит себя. Так и вышло… Жутко скалясь от напряжения, тот все-таки сумел развернуться, но времени на выстрел у него не осталось. Набежавший сзади человек ударом сбил террориста на брусчатку.

Несколько мгновений все суетились.

Федосей, прижимавший врага к брусчатке, услышал, как Ворошилов сказал Сталину.

– Третий…

Тот вопросительно посмотрел на него. Подоспевшие охранники деликатно, чтобы товарищ Сталин не слышал, матерясь, вязали неизвестному руки. Наркомвоенмор стал загибать пальцы.

– В сентябре, помнишь, на море? На демонстрации – два, ну и этот вот. Три.

– Ну и что?