Звездный час по тарифу

Она надеялась услышать фразу о том, что он крайне предан их семье и заботиться о ее благополучии – обязанность, которая приносит ему радость.

Вместо этого Самдевятов ответил:

– Мадемуазель, я делаю все это для одного человека – для вас. Ваш батюшка – ужасно безалаберный человек, который едва не превратил вас в приживалку у старших сестер. Мне же удалось вернуть то, что причитается вам изначально.

Лизонька одарила управляющего взглядом, полным благодарности. Раньше она бы дала ему пощечину за такие слова, но все изменилось. Самдевятов подошел к девушке и взял ее за руку. Лизонька почувствовала головокружение, ее щечки запылали.

– И вот еще что, мадемуазель, – решительно произнес Самдевятов. – Я делаю это не только для вас, но и для нас. Думаете, я не знаю, что вы наблюдаете каждое утро за тем, как я делаю гимнастику и опрокидываю на себя три ведра воды?

Девушка попыталась возразить, но не смогла. Самдевятов придвинулся к ней еще ближе, она ощутила его дыхание и отметила, что в его светлых глазах горит бледный огонь.

– А еще вы любите проникать в мою комнату, когда думаете, что меня поблизости нет, и рассматривать мои вещи, – сказал Самдевятов.

Лизонька ахнула – испытывая чувство непреодолимой стыдливости, она несколько раз поддалась порывам жгучего любопытства и побывала в комнате управляющего. Ее поразило, с какой спартанской суровостью обставлено жилище Самдевятова. Она переворошила его одежду в шкафу и наткнулась на пачку писем – Лизонька была уверена, что это любовная переписка, и ощутила ревность и отчаяние. Пробежав письма глазами, она убедилась, что это послания от престарелой матушки Самдевятова.

– Я давно отметил, мадемуазель, что вы ко мне неравнодушны, – продолжал Федор Архипович и прижал к себе Лизоньку. Она и не думала сопротивляться, хотя понимала: воспитанные девицы такого не позволяют. – Я решил, что вы станете моей женой, – сказал Самдевятов. Лизоньке показалось, что она ослышалась. Мещанин-управляющий сделал ей предложение? – Поэтому я и занимаюсь возрождением из небытия вашего поместья: оно пригодится нашим детям. – Самдевятов поцеловал Лизоньку.

Девушка сама не могла понять, отчего она снесла наглую выходку Федора Архиповича. Она позволила поцеловать себя и даже прошептала:

– Я люблю вас!

– Я это знаю, – ответил ей Самдевятов и рассмеялся.

Когда старый князь узнал о намерении Лизоньки выйти замуж за управляющего, старика чуть не хватил удар. Его лицо сделалось цвета баклажана, Порфирий Порфирьевич прохрипел:

– Что ты сказала, Елизавета? Ты желаешь, чтобы этот мужик стал моим зятем!

Присутствовавший при этом разговоре Самдевятов спокойно ответил:

– Ваше сиятельство, ваша дочь любит меня, а я люблю ее. Поэтому не вижу причин, которые могли бы препятствовать нашему скорейшему бракосочетанию!

Порфирий Порфирьевич пытался что-то вымолвить, но язык не подчинился ему. Старый князь осел в кресле и наконец прошептал:

– Елизавета, ты твердо решила, что хочешь сделать этого голодранца своим мужем?

Лизонька, которая привыкла, что отец потакает всем ее капризам, ответила:

– Да, папенька. Я люблю Федора Архиповича и...

– Не желаю об этом и слышать! – заявил князь и швырнул на пол стоявший на столе чайник. – Если так, Елизавета, то тебе остается один выход – убраться прочь из моего поместья. Глаза мои не желают видеть ни тебя, ни твоего избранника! Не дочь ты мне отныне! Никогда я не допущу, чтобы моя младшая сочеталась браком с мещанином и голью перекатной! Пошли оба прочь!

Лизонька бросилась к князю, но тот изо всей силы оттолкнул ее от себя и, кряхтя, поднялся из кресла. Самдевятов подхватил девушку и произнес:

– Ваше сиятельство, если бы не я, то вы давно превратились бы в нищих. Я помог сохранить и преумножить ваши богатства.

– Не позволю! – загрохотал Белогорский. – Ты хочешь украсть у меня дочь и титул, но не бывать этому! Я сразу понял, зачем ты приехал к нам, – дабы сделаться моим зятем. Ишь, какой шустрый! Елизавета, у тебя есть возможность одуматься! Забудь о нем, и я разрешу тебе остаться!

Лизонька, как и папенька, была страшно упрямой. Она капризно заявила:

– Нет, батюшка, я покину поместье вместе со своим будущим мужем!

– Променяла титул княжны Белогорской на мадам Самдевятову! – захохотал старик-князь. – Значит, быть посему. Но учти, Елизавета, больше я знать о тебе ничего не хочу! Мне все равно, какая судьба постигнет тебя и твоего мужа! И детей твоих, этих маленьких бастардов, которых ты понесешь от мещанина, видеть не желаю! Проклинаю тебя! Тебя и твоих выродков! Не быть вам счастливыми, и детям твоим не быть, и внукам, и правнукам! Пусть и будет у вас богатство, но крапивное семя даст о себе знать! И если ты думаешь, что после моей кончины получишь наследство, то кукиш тебе с маслом! Не бывать тому, чтобы ты и твой хахаль жили в моем доме!