Звездный час Уилта

Всякий раз от таких мыслей в душе Флинта вскипала злость на этого проходимца Генри Уилта. Злость росла с каждым днем. Это Уилт со своей резиновой куклой устроил заваруху, которая стоила Флинту карьеры. Правда, когда-то он даже нравился Флинту, но с тех пор много воды утекло. И вот этот поганец живет припеваючи в собственном доме на Оукхерст-авеню, прилично зарабатывает и не сегодня-завтра станет ректором долбанного Гуманитеха. Флинт, небось, тоже мог бы продвинуться по службе и перевестись в такое классное местечко, что Уилту и не снилось. Мог. А теперь надеяться не на что. Так он и останется до конца дней своих инспектором Флинтом, так и проживет всю жизнь в Ипфорде.

Словно для того чтобы лишить Флинта последней надежды на повышение, начальником отдела по борьбе с наркотиками назначили инспектора Роджера. Нашли умника, нечего сказать. Правда, от Флинта эту новость поначалу скрывали, но старший офицер вызвал его к себе и сообщил лично. Это неспроста. Значит, начальство поставило на нем крест и дела, связанные с наркотиками, ему поручать не хотят: у него же сын сидит как раз по такому делу.

От досады у Флинта разыгралась головная боль. Он было решил, что это снова мигрень, но полицейский врач сказал, что это гипертензия, и прописал таблетки.

– Гиперпретензия? – переспросил Флинт. – Точно. Понабрали в полицию всяких умников, толку от них чуть, а все претензии к нам, простым полицейским. Это, значит, у меня профессиональное заболевание.

– Ну называйте как хотите, но помните, что у вас высокое давление и…

– Эй. погодите, вы только что назвали другую причину. Так от чего все-таки голова болит: из-за гиперпретензий или из-за давления?

– Инспектор, вы не на допросе, – заметил врач (у Флинта на этот счет было другое мнение). – Я вам популярно объясняю: гипертензия и высокое давление – одно и то же. В общем так. Пропишу вам диуретики, будете принимать по одной таблетке в день…

– Что пропишете?

– Мочегонное.

– Очень мне нужно ваше мочегонное.. Я и без него за ночь по два раза бегаю.

– Ну так не пейте столько. И для давления лучше.

– Чего? Вы же сами сказали, что я заболел оттого, что гиперпретензиями замучили. А лучший способ позабыть обо всяких претензиях – зайти в кабак, пропустить пару кружек…

– Четыре пары, – поправил врач, которому случалось встречать Флинта в кабаке. – Все-таки пейте поменьше. Заодно похудеете.

– И стану реже бегать в сортир? Гм. Непонятно: даете мне лекарство, чтобы я больше писал, а пить велите поменьше.

Флинт ушел в недоумении. Даже врач не сумел объяснить ему, как действуют бетаблокаторы. Сказал только, что они помогут и что Флинту придется принимать их всю жизнь.

Через месяц уже сам Флинт рассказывал врачу, как действуют таблетки.

– Даже на машинке печатать не могу, – жаловался он, показывая огромные ручищи с бледными пальцами. – Вот посмотрите. Прямо сельдерей вареный, а не пальцы.

– Так и должно быть. Побочный эффект. Я вам выпишу одно лекарство, и все пройдет.

Флинт встревожился:

– Хватит с меня писючих таблеток. Они из меня почти всю воду выкачали. А с пальцами – это, наверное, оттого, что я весь день на работе кручусь, как белка в колесе, крови и не остается. Если бы только это. Другой раз на допросе обрабатываю какого-нибудь гада, он уже вот-вот расколется, а меня вдруг как прихватит. Они мне работать мешают, ваши таблетки.

Доктор недоверчиво посмотрел на инспектора и с тоской вспомнил те времена, когда больные не огрызались по всякому поводу, а полицейские были совсем другими. К тому же выражение «обрабатывать гада» врачу не понравилось.

– Ладно. Попробуем вас пользовать другим лекарством.

– Чего? – взревел Флинт так, что врач отшатнулся. – Меня использовать лекарством? Интересно, кому вы меня пропишете! Вы должны меня лечить, а не использовать. И потом, что значит «попробуем»? Я вам не собака, чтобы ставить на мне опыты!

– Конечно, не собака, – успокоил врач и сел писать рецепт. Он снова выписал бетаблокаторы и диуретики, но под другим названием, удвоил дозу бетаблокаторов и добавил лекарство для пальцев. Флинт сбегал за лекарствами и вернулся на работу, чувствуя себя как ходячая аптечка.

А неделю спустя Флинт уже не мог внятно ответить на вопрос, как он себя чувствует. Как-то сержант Йейтс неосторожно осведомился о его здоровье.

– Хреново, – буркнул инспектор. – За полтора месяца пропустил через себя больше воды, чем Асуанская плотина. Знаешь, что я понял? В нашем долбанном захолустье не хватает общественных уборных.

– Не может быть, – усомнился Йейтс, у которого с этими заведениями были свои счеты. Однажды, выйдя на охоту за любителем подглядывать в кабинки общественных уборных, сержант в штатском так добросовестно пасся в уборной возле кинотеатра, что какой-то констебль принял его самого за такого любителя и отвел в участок.

– А вот и может, – отрезал Флинт. – Вчера меня прихватило на Кантон-стрит. Ищу уборную. Думаешь, нашел? Черта с два. Завернул в проулок, приспособился – а там какая-то баба белье вешает. Еле улизнул. Ох, заметут меня как-нибудь за эксгибиционизм.