Звездный человек

— Я рентгенолог, — сказал он. — Здравствуйте, меня прислал Борис Федорович… Вы, кажется, физик? Вот, не угодно ли рентгенограмму. — Григорий Матвеевич вынул из конверта темный прямоугольник пленки. — Ничего не понимаю, — сказал Дмитрий Дмитриевич. — Разве вы не в курсе дела? — Я сказал Борису Федоровичу, что Человек… — Ах, Человек!… Понимаете ли, Борис Федорович навел у него целый ряд отклонений от нормы… Какая-то игра природы, так нам всем вначале показалось… Стоял вопрос лишь о том, чем вызваны подобные изменения. Какое-либо заболевание, или мы имеем дело с прирожденными аномалиями. Мы. попытались сделать снимок. Два раза подносили к трубке, но, едва больной — ваш Человек, как вы его называете, — приближался, начинался разряд, будто в результате сильной ионизации. Мы вначале думали, что осталась поверхностная проводимость на цилиндре трубки. Протерли спиртом — опять та же картина… Кассету я ему подложил под голову, но могу гарантировать, что под лучом она не была ни секунды, потому что трубка не держала и тридцати киловольт. Про кассету я забыл, совсем забыл, но мой лаборант, человек очень внимательный, проявил и ту пленку, что была под его головой. Вот эта пленка, вы ее держите.

Они прошли в рентгеновский кабинет, и Дмитрий Дмитриевич, наложив пленку на ярко освещенное матовое стекло, взял из рук рентгенолога лупу.

— Смотрите, смотрите, вы физик и сразу все поймете. Я, вообще говоря, думал, что вам все известно, а Борис Федорович и сейчас так думает. «Подшутил надо мной Дмитрий Дмитриевич, говорит, а я еще консилиумы устраивал…»

Дмитрий Дмитриевич всмотрелся в поверхность пленки. В трех ее местах были крупные черные звезды с бледными пятнами посередине, а между ними — сеть тонких темных линий с какими-то шарообразными узелками… Через лупу было видно, что от каждого такого узелка отходят всё новые и новые, еще более тонкие нити.

— Фотография в его собственном излучении, — сказал Дмитрий Дмитриевич.

— И излучении, обладающем большой проникающей способностью, что-нибудь вроде гамма-лучей.

— Вот почему он вызывал ионизацию вокруг рентгеновской трубки… Но позвольте! — вскричал Дмитрий Дмитриевич. — Ведь это радиомонтаж!…

— Теперь вам понятна реакция Бориса Федоровича? Он лечит, ищет, волнуется, беспокоит очень занятых людей, а это нечеловек, это НЕ ЧЕЛОВЕК…

— Я не знал… Так это нечеловек!!! — Дмитрий Дмитриевич выбежал из кабинета, побежал через вестибюль. — Все ложь! — повторял он. — Нет бессмертия, и нет Человека! Есть кукла, манекен, робот!!!

АНТИХРИСТ СЕРАФИМА ЯКОВЛЕВИЧА

— Ну и ругался же, Борис Федорович, — говорил Серафим Яковлевич, — ну и ругался же… Одно, говорит, спасение, что ни имени, ни фамилии, ни самой болезни у них не значится… Ну и задаст же он Дмитрию Дмитриевичу…

Чем ближе они подходили к дому, тем больше отставал Коля от Человека и Серафима Яковлевича. Еще с тех пор, когда Человек был в клинике, Коля не виделся с Леной, и сейчас он и хотел и боялся встречи.

— Пришли, — сказал Серафим Яковлевич. — Вот он, мой дом.

Две большие сосны росли у калитки, сам дом был в глубине участка. Серафим Яковлевич перекинул, через забор руку, сдернул щеколду и, не открывая калитки, громко крикнул:

— Лена! Леночка! Как Ласточка, привязана? — Странное имя для собаки, — сказал Коля. — Ласточка…

— Собака… — усмехнулся Серафим Яковлевич. — Это у меня не собака, а универсальная тварь…Лена, как Ласточка? — снова закричал он.

— Ласточка привязана, — донесся голос Лены. — Иди, бойся!

— Гости, гости какие у нас, Леночка! — говорил Серафим Яковлевич, осторожно пробираясь по посыпанной золой дорожке. — Да ты привязала ее, Леночка? На террасе зажегся свет, и Коля с замирающим сердцем поднялся по ступенькам и, протягивая руку, сказал:

— Здравствуй, Лена. Ты меня не забыла?

— Что ты? Как я могла забыть светило науки?!

— Ленка, перестань, — строго сказал Серафим Яковлевич. Он явно осмелел, когда очутился на террасе. — Чаю давай нам, готовь нам чай…

— Сейчас, — ответила Лена и ушла на кухню. Коля увязался за ней. Лена достала стаканы,, включила электрический чайник, а Коля все еще не решался заговорить.

— Помой руки и нарежь хлеб, — сказала Лена. Коля покорно пошел к умывальнику.

— Понимаешь, Лена, мне осталась одна «пятерка»… Я, понимаешь, сдаю экзамены в самый интересный институт. Я буду физиком, теперь я совершенно уверен в этом. Остался последний экзамен — физика, а по физике я никогда меньше «пяти» не имел. И все!

— Не брызгайся, вот возьми полотенце… Хлеб в кастрюле…

— Лена! Ты знаешь?… У нас в классе было восемнадцать девочек, а в соседнем еще больше…

— Ровней, ровней режь хлеб. И что же?

— Из них никто, ни одна так не нравилась, как ты… — Ты мне тоже очень нравишься, Коля.

— Лена!

— Что, Коля?

Коля проглотил комок в горле, зажмурился и сказал:

— Лена, я… я тебя люблю…

— Я тоже очень тебя люблю… Вот ключ, открой, пожалуйста, банку.

Коля озадаченно посмотрел на нее:

— Лена?!

— Да, да, я тебя тоже очень люблю…

— Так нам нужно пожениться!

— Ну конечно, а как же иначе…

— Ты смеешься надо мной!