Звездный человек(изд.1963)

Вот и воронка… На дне дождевая вода, сухие березки кто-то убрал.

— Ничего здесь нет, — удивленно протянул Коля, — ничего…

Они обошли яму вокруг и вышли на широкую, поросшую кустарником просеку. Над ними гудели от ветра провода высокого напряжения, ряды мачт на широких бетонных основаниях уходили вдоль просеки вдаль. Группа людей стояла под одной из мачт, а в вышине, подвешенный в люльке, работал монтажник. Коля подошел ближе.

— Провода сращиваете? — спросил он. — Что, ветер порвал?

Ему не ответили, только паренек крикнул сверху:

— Какой там ветер! По двадцать метров вырваны куски, Степан Фомич… Внизу засмеялись.

— Это он тебя за бригадира принял, — сказал кто-то. — Тоже маленького роста и лохматый… Сверху-то не видно.

Коля задумался:

— Лена! Ведь это снаряд мог так провода порвать… Смотри, вон, видишь — старый провод срастили, ну вон же утолщение… А здесь все провода сразу порваны, и не сращивают их, а прямо куски вставляют…

— Давай пройдем справа и слева от просеки, по лесу, — предложила Лена. — Ты в одну сторону, я в другую.

Коля вновь углубился в лес и не прошел и двадцати шагов, как в глаза бросилась сломанная сосна, за ней береза, срезанная посередине. Коля закричал что было сил:

— Лена! Нашел!

Перед ними веером лежали поваленные деревья, и в лучах солнца сверкал гигантский меч. Его основание плавно, переходило в головную часть снаряда, сделанную из красно-желтого металла. Снаряд глубоко зарылся в землю.

— Это он, — сказала Лена, — точно такой, как нам показывал кубик.

Коля подошел вплотную к снаряду. Лена показала на овальное окно, затянутое темно-синей перепонкой.

— Отойди в сторону! — приказал Коля. Он несколько раз обвел всю фигуру в воздухе, не прикасаясь к окну, а потом быстрым и точным движением нарисовал знак Человека на окне.

Раздался грохот — перед Колей раскрылась пропасть.

Он судорожно сжал в руках ружье и прыгнул в темноту…

— Это ты?… Зачем? — услышал Коля необычайно звонкий мужской голос. — Тебя я не ждал…

Коля, не выпуская из рук ружья, огляделся. Он лежал в какой-то бесконечно мягкой и податливой, полупрозрачной паутине. Попробовал, разгребая ее, подняться наверх, это удалось не сразу… Прошло несколько минут, прежде чем он смог приблизиться к Человеку и рассмотреть его. Он был похож на того, который вылез весной из бочки Анфисы Тимофеевны, но все-таки был другим… В его глазах были черные точки-зрачки, лицо дышало жизнью, молодостью… Уже знакомый Коле шлем с острым шпилем блестел на его голове. Коля выбросил вперед ружье, но Человек дернул к себе нити, и ружье вырвалось из Колиных рук и соскользнуло вниз…

Окно бесшумно закрылось, и в глубине снаряда зарокотали моторы. Лена в ужасе отбежала в сторону. Сияющая струя каких-то газов возникла на том месте, где был снаряд. Она уходила стрелой все выше и выше в голубое небо…

ЦЕНА ОТКРОВЕННОСТИ

Дмитрии Дмитриевич выздоравливал. Дмитрий Дмитриевич был бодр, голова его стала ясная, появился нормальный сон, аппетит. Единственное, что еще задерживало его в клинике, была болезнь ног. Ходил Дмитрий Дмитриевич еще плохо.

Теперь он лежал в другой палате, где было много людей и где разрешалось разговаривать, читать книги или, выйдя на «пятачок», так больные называли площадку у лестницы, сыграть партию в шахматы. Часто наведывались сотрудники института; они приносили многочисленные новости, рассказывали о последних днях работы Пшеничного в должности директора, о том, что три близких по профилю института, с которыми предполагается слияние, чуть не передрались из-за Пшеничного. Каждый институт считал, что Пшеничный должен работать где угодно, но только не у них.

Однажды явился Аркадий и рассказал, что Пшеничный в бессильной злобе уничтожил приложение к заявке… Он сжег его в муфельной печи, которая была поставлена в его кабинете для дополнительного обогрева, вместе с другими документами, над восстановлением содержания которых вот уже третью неделю трудится специальная комиссия, и дело пахнет судом…

Пришла Лена с Серафимом Яковлевичем. Она рассказала о том, как вместе с Колей ходила встречать хозяина, о странном снаряде из красного металла, о том, как она была отброшена от снаряда волной горячего воздуха… Серафим Яковлевич вздыхал и время от времени бормотал:

— Вот Антихрист так Антихрист… Всем антихристам антихрист.

Дмитрий Дмитриевич думал, что Коля погиб, и это мучило его больше всего. Как-то раз Серафим Яковлевич явился один. Вздыхая и поминутно оглядываясь на дверь, он вполголоса рассказал, что Лена ездила к Колиной мачехе, Анфисе Тимофеевне. О чем они там говорили, ему неизвестно, но только Лена вернулась поздно, с опухшим от слез лицом и красными глазами.

— Вот такие дела, — закончил Серафим Яковлевич, повздыхал еще немного и уехал.