Звездный десант

— Неважно. Довольно давно. Подобное наказание достаточно необычно, чтобы послужить уроком на будущее. А теперь опять вернемся к малолетним преступникам. В детстве их не шлепали. За преступления их не пороли. Обычный приговор: за первое преступление — предупреждение, выговор, порой даже до суда не доходило. После рецидива — условное тюремное заключение, юнца отпускали на поруки. Подростка могли арестовывать и приговаривать несколько раз до того, как дело доходило до собственно наказания. Потом его сажали в тюрьму. То есть в такое место, где от таких же, как он сам, юнец мог приобрести лишь новые преступные навыки. Если во время заключения он не нарушал закон, время содержания под замком сокращали, а то и вовсе могли выпустить. «Под честное слово», если пользоваться жаргоном тех времен. И так далее, и так далее, а подросток тем временем все чаще преступал закон, все с большей жестокостью и изощренностью, а наказанием служило все то же привычное, нестрашное заключение в тюрьме. И вдруг, после восемнадцатого дня рождения так называемый «малолетний преступник» становился преступником взрослым. И случалось так, что уже через неделю он оказывался в камере смертников и ждал казни за убийство. Ты!

Он опять указал на меня.

— Допустим, ты просто отчитывал щенка, никогда не наказывал, позволял ему гадить в доме... лишь изредка выставлял за дверь, а вскоре впускал в дом, не предупреждая, чтобы он больше так не делал. И вдруг в один прекрасный день ты заметил, что собачка подросла, а прудит по-прежнему. Тут ты хватаешь ружье и пристреливаешь любимца. Комментарии, будь добр.

— Н-ну... по-моему, это самый глупый способ воспитывать щенка!

— Согласен. А ребенка? Так кто же тут виноват?

— Ясно дело, не щенок! Я, наверное.

— И опять-таки я согласен. Только без «наверное».

— Мистер Дюбуа,— выпалила одна из девочек,— но почему? Почему бы не наказывать детей, когда это необходимо? Почему не задавать порку взрослым, если они того заслужили? Такой урок не забывается! Я имею в виду тех, кто действительно такой плохой. Почему нет?

— Не знаю,— хмуро ответил учитель.— Могу назвать только ту причину, что проверенный временем метод внедрения общественных ценностей и уважения к закону в умы молодых чем-то не потрафил довольно безграмотной и профессионально несостоятельной публике, именовавшей себя «социальными работниками», а иногда «детскими психологами». Очевидно, этот метод казался им чересчур простым. Ведь, как и в деле воспитания щенка, требуются лишь терпение и твердость. Порой я задаю себе вопрос, может, им зачем-то были нужны беспорядки? Но едва ли... взрослые часто действуют исходя из «высших мотивов», и не важно, какой у них образ действий.

— О небеса! — воскликнула девочка.— Мне не больше других детей нравится, когда меня наказывают, но если необходимо, мама всегда мне всыплет. Когда меня однажды высекли в школе, мама еще добавила дома. И я уверена, меня никогда не поставят перед судом и не приговорят к розгам. Веди себя хорошо, и все будет в порядке. Не вижу ничего плохого в нашей системе. Уж это лучше, чем сидеть дома и бояться ступить за порог, потому что там тебя убьют! Вот то было — действительно ужасно!

— Согласен. Юная леди, трагическая ошибочность того, что делали те люди, заключалась в глубоком противоречии с тем, что, по их мнению, они делали. У них не было научно обоснованной этической теории. У них были просто представления о морали, которым они пытались следовать. Пожалуй, не стоит насмехаться над их мотивами, но теория их была ошибочна, наполовину высосана из пальца, наполовину — обычное шарлатанство. Чем целеустремленнее они были, тем дальше уходили от цели. Видите ли, они предполагали, что Человек с большой буквы обладает нравственным инстинктом.

— Сэр, но это действительно так! У меня же он есть.