Звездный капитан

Порой в бар заходили пугающие личности: иногда наряженные в дорогие шелка, а иногда неприметные, в потертой одежде, но неизменно с большой пушкой в кобуре. Такие люди по своей воле никогда не попадут на прием к психоаналитику. С их появлением атмосфера менялась, словно кондиционер начинал работать на полную мощность. Каким–то удивительным образом исходящую от них ауру чувствовали остальные посетители. Некоторые примолкали, а некоторые и вовсе торопились уйти.

Кого только не перевидал Холман в своем баре: и наемных убийц с Алониса, и золотоискателей с планеты Рок, и контрабандистов с Буя–34, и беглых каторжников с Эстеи. Все краски мира смешались в удивительной палитре «Зеленого попугая».

Никакого дурного предчувствия этим вечером у Холмана не было. Жизнь в городе текла обыденно. Даже шериф, чтобы немного развеяться, улетел к археологам.

— Давай, приятель, налей–ка мне пивка! — громко, на весь бар, попросил крупный одутловатый мужчина в потертом джинсовом костюме с явно выраженным «пивным» животом. Он бросил взгляд на соседа справа, потом на соседа слева и так же громко добавил: — Да постарайся, чтобы пены было поменьше!

— Как пожелаешь, — кивнул Холман.

Загорелого круглолицего мужчину, сделавшего заказ,

Холман хорошо знал, его звали Дженкинс. Дженкинс работал мастером на шахте второго участка, околачивался в баре каждый вечер и каждый вечер заказывал пиво, требуя отстоя пены.

За то время, что Дженкинс ходил в «Зеленый попугай», Холман изучил мастера вдоль и поперек. Громкий голос и вызывающая манера Дженкинса объяснялись атазагорафобией — боязни быть незамеченным. Травма детства — Дженкинс был пятым ребенком в семье, из–за чего ему недоставало внимания родителей. По сути, он был безобидным малым, но эксцентричное поведение, граничащее с наглостью, провоцировало других, что порой выливалось в жестокие драки.

— Давай пошевеливайся, Холман! — поторопил Дженкинс, хотя сам прекрасно знал, что налить пива без пены требует времени. — А то ты заставляешь ждать! — Дженкинс осмотрел соседей по стойке и хохотнул. — Я тут не один страждущий!

Справа от мастера сидели трое шахтеров, прилетевшие вместе с Дженкинсом, а слева невзрачный тип в красной майке и замшевом пиджаке.

Янтарная жидкость наполнила кружку.

— Лови, Дженкинс, твое пиво! — Холман сильным толчком отправил кружку по гладкой поверхности стойки к клиенту.

Дженкинс перехватил кружку, как ему показалось, залихватским жестом.

— А что я не вижу женщин?! — поинтересовался мастер.

— Девочки начинают работу в восемь.

— Через час мне уже будет хорошо и без них! Ха–ха–ха! Верно, парни?!

Приятели Дженкинса согласились и потребовали пива.

Холман отправил по стойке одна за другой три кружки.

— Мне «Саймона», — заказал человек в замшевом пиджаке.

По едва уловимым интонациям Холман мгновенно составил психологический портрет: решительный, с жестким характером, знает себе цену, не геолог, не коммивояжер — скорее контрабандист или вольный стрелок. Наполнив стопку, Холман отправил ее по стойке. Мужчина остановил стопку коротким резким жестом, словно выхватил бластер.

«Я, как всегда, не ошибся», — удовлетворенно подумал Холман и повернулся к стеллажам с бутылками.

Умение по одной интонации составить психологический портрет — это ли не высшее мастерство психоаналитика. Не глядя на человека, определить его возраст, профессию. По едва уловимым оттенкам вычислить семейное положение, по оборотам речи определить социальный статус. В такие моменты Холман ощущал себя великим сэнсэем.

Звякнул дверной колокольчик. Не поворачиваясь, Холман прикрыл глаза.

— «Кукумбер» с кислородной газировкой, любезный!

«Член экипажа пассажирского челнока. Старший офицер, хотя и молод. Скорее всего, помощник капитана. Опыта мало. В голосе звучат командные нотки с едва уловимой неуверенностью. Не женат».

Холман раскрыл глаза и повернулся. Его лицо расплылось в довольной улыбке — он не ошибся. У стойки стоял молодой мужчина в синей форме с лычками первого помощника. Кольца на пальце не было.

— Ваш «Кукумбер», офицер! — отправляя в путь по стойке бокал с зеленой жидкостью, выкрикнул Холман.

Нет — все–таки хорошая у него работа. Не всякому дано каждый день ощущать себя богом.

Веселье с каждой минутой нарастало. Звенела посуда. Слышался смех. Скоро придут девочки, и вечер продолжится с еще большим размахом. Отличный вечер. Без драки, конечно, вряд ли обойдется — ведь шерифа нет в городе. Но хорошая драка в шахтерском городке погоду не испортит.

К вечеру народу в баре набилось — как сельдей в бочке. Что послужило такой популярности — жаркий день, после которого каждый хотел пополнить запас жидкости в организме, или отсутствие шерифа? Холман едва успевал отправлять по стойке заказы в руки страждущих. Его мозг работал, как пулемет.

— Пива!

«Шахтер», — безошибочно определил Холман.

— Эй, приятель, «Кукумбер» без льда!

«Член экипажа челнока».

— Пива и сухариков.

«Инженер технического отдела Эрго».

— Пива!

«Судя по слабым связкам — геолог. Из–за длительных экспедиций редко общается с людьми».

— «Саймона», приятель!