Звёздный «Кентавр». Первая ступень

— Брось, нет ни каких проблем. Всё нормально. Погаси свет и давай будем отдыхать.

Она выключила свет, и в комнате стало темно. Я почувствовал её горячее дыхания и прижал.

— Ещё сильнее, — шепнула Юнита.

После минутного молчания она прошептала:

— Алексей?

— Что?

— Я люблю тебя…

Закрывая глаза, вдыхая запах волос Юниты, мне хотелось кричать.

… Хмелея от вин, и высокой любви,
мы часто смешны и наивны,
но если ты пьян, то уж лучше молчи,
не порти не воздух ни мысли.

Глава 22

Утро испортил встревоженный Князев. Он прибежал потный, взволнованный и трусился от страха. Ничего не понимая, я вскочил с кровати и уставился на него сонными глазами. Юниты не было, и только смятая постель напоминала о том, что было между нами ночью.

— Там, там, — голосил Князев, — нас хотят выгнать из города.

— Успокойся, и объясни толком, что случилось этой ночью.

Князев немного успокоился и перестал дрожать. К нему вернулось самообладание, и он поведал такое, от чего у меня пошли мурашки по коже.

— Мы командир не виноваты. Пошумели ночью, выпили, ну и всё.

— Как всё?

Я зверел с каждой секундой и готов был размазать Князева по стене. Понимая, что правды от него не добьёшься, я собрался и направился к жрецу. Князев виновато следовал за мной, хвостиком, как собачка, повторяя бесконечное количество раз, о своей невиновности.

— Разберёмся, — твердил я, хотя с неохотой.

Разбудить гнев у нэксиан, можно только в том случае, если совершить что-то сверхординарное. Но в своих ребятах я не сомневался. Они и не на такое были способны. Верховный жрец стоял в окружении помощников и они, о чём-то оживлённо беседовали. Заметив меня, они прекратили болтать. Мне хотелось от стыда провалиться на месте, потому, что мои солдаты перешли границы дозволенного. Жрец упрямо молчал и лишь гневный взгляд не сулил ничего хорошего. Появился Тан, и жрец насвистел ему обстановку. Тан выслушал правителя, и повернулся ко мне. Он качал неодобрительно головой и часто дышал. Один глаз его вращался не переставая. Потом завизжал тонко и жалобно, как будто ему прищемили дверью ногу.

— Алексей, — он, наконец-то успокоился, и сказал, — Твои солдаты ночью рассердились на что-то, и нанесли нам невосполнимый урон. Зачем-то они разломали дверь в винном погребе и выпили годовой запас вина. Позже решили тренироваться и развалили каменную опору. Из-за этого рухнула крыша, и здание сената пришло в негодность. Но этого им явно было недостаточно, и они набросились на наших женщин. Гонялись за ними до утра и не давали уснуть. Наши воины не смогли их успокоить. Одному из них засунули в ухо стручок и оседлали, как лошадь. Забравшись на бедолагу солдаты впятером погнали его галопом. При этом кричали «В атаку» и «Ура»! Этот конь, в смысле не конь, а наш солдат, от страха, вытоптал оранжерею, погубил нашу гордость. Сад, которому не одна сотня лет. Покормив солдата травой, они отвели его в стойло и привязали. Так до сих пор он там и стоит, и просит ещё травы. У него помутилось сознание, и он ведёт себя словно лошадь. Трясёт гривой, ржёт, и требует продолжения атаки. Нам придётся его усыпить, иначе это добром не закончится.

— Это всё, что они натворили?

— Нет, ну, что ты командир. Если бы… Это только начало похода землян.

Я посмотрел на своих солдат, которые пожимали плечами и разводили руки в сторону. «Вот идиоты», — подумал я и посмотрел на Тана.

— Продолжай, мне интересно узнать, что же было дальше, — закипая от злости и сжимая кулаки.

— Ой, дальше эти великие воины, — на слове «великие» Тан сделал ударение и поднял руку вверх. — Они, не видя отпора, искали противника для того, чтобы померяться силами. Сняли с вышек нашу охрану, и давай проверять на прочность башни. Выгляни в окно и посмотри сам, что осталось от башен.

Я посмотрел в окно и ужаснулся. Вместо башен лежали руины, из камней и досок. И только одна часть ворот болталась от ветра.

— Эти башни, — Тан продолжил, — выдержали не одно нападение врага. Им больше двухсот лет. Нас штурмовали с неба, жгли огнём, пытались взорвать, но стены были крепкие и нерушимые.

Он попытался упасть на колени, но стража подхватила его, полагая, что поднять будет гораздо труднее.

— Мой народ ещё никогда не получал за свою доброту, такую чёрную неблагодарность. Наши женщины в восторге от твоих солдат, и не хотят смотреть на соплеменников. Вон посмотри, они выстроились в ряд и ждут их.

— Бедные женщины, — сказал я и сожалением посмотрел на них.

Верховный жрец скорбно покачал головой, и остальные тоже раскачивались.

— Наши воины разбежались, по лесам и болотам. Такой позор они не смогут пережить. Твоего помощника невозможно разбудить. Он храпит на весь двор, над ним бьют в бубны и поливают водой. Но сон его крепок, будто камень. Пойди, посмотри.