Звездный хирург. Сборник фантастических произведений

— Ваше собрание шедевров Леонардо да Винчи, господин Флинт, — сказал Спок. — Многие выглядят написанными недавно — на современных холстах, новыми красками. А на вашем рояле — вальс Иоганна Брамса, неизвестное произведение, в рукописи, написанное современными чернилами — и, тем не менее, несомненно подлинное, как и картины…

— Брамс — это я, — сказал Флинт.

— И да Винчи.

— Да.

— Сколькими же еще именами можно вас называть? — спросил Спок.

— Соломон, Александр, Лазарь, Мафусаил, Мерлин, Абрамсон… и еще сотня имен, которых вы не знаете.

— Вы родились…?

— В том районе Земли, который позже назвали Месопотамией, в 3034 году до рождества Христова, как сейчас принято вести счет тысячелетиям. Меня звали Ахарин, и был я солдатом — задирой и дураком. Я пал в битве с пронзенным сердцем… и не умер.

— Какая-то мутация, — зачарованно сказал Маккой. — Мгновенная регенерация тканей… и, очевидно, совершенное, неизменное равновесие между анаболизмом и катаболизмом. Вы поняли, что бессмертны…

— И что это надо скрывать: поселиться где-то, прожить часть жизни, симулируя старение — а потом двигаться дальше, до того, как заподозрят мою природу. Однажды ночью я исчезал или имитировал самоубийство.

— Ваше богатство, ваш интеллект, продукт веков изучения и накопления знаний, — сказал Спок. — Вы знали величайшие умы истории…

— Галилея, — сказал Флинт. — Моисея. Сократа. Иисуса. И я был женат сотню раз. Избранные, любимые, лелеемые… тихо ласкать, вдохнуть мимолетный аромат… а потом старость, смерть и вкус праха. Понимаете ли вы?

— Вы желали совершенной женщины, — сказал Спок. — Последней женщины, столь же выдающейся, столь же бессмертной, как вы сами. Навсегда вашей супруги.

— Задуманной моим сердцем, — сказал Флинт. — Я не мог любить ее больше, чем любил.

— Спок, — шепнул Кирк, — вы знали.

— Решающих данных не было. Как бы то ни было, господин Флинт выбрал планету, богатую риталином… я надеялся, что окажусь неправ.

— Почему вы не сообщили мне? — сурово спросил Кирк.

— Что вы на это скажете?

— Что вы были неправы, — сказал Кирк, — неправы. Да, я уверен.

— Вы повстречали совершенство, — сказал Флинт. — Что делать, вы его полюбили. Но нельзя любить андроида, капитан. Я люблю ее, она — мое изделие… моя собственность… она — то, чего я так страстно желал.

— И вы сложили здесь риталин, чтобы преподать мне это, — сказал Кирк. — Она знает?

— Она никогда не узнает.

— Пойдемте, мистер Спок, — устало сказал Кирк.

— Вы останетесь, — возразил Флинт.

— Почему?

— Мы знаем еще и о том, кто он, капитан.

— Да, — сказал Флинт. — Если бы вы покинули меня, за вами бы последовали любопытные… придурковатые, надоедливые; официальные лица, просители. Мое уединение — моя собственность, и я не желаю, чтобы благодаря вам оно нарушилось.

— Мы сможем хранить молчание, — предположил Спок.

— Бедствие вмешательства, мистер Спок. Я знаю, что это такое… я больше не буду рисковать. — Рука Флинта скользнула к маленькому пульту управления, висевшему у него на поясе.

Кирк выхватил передатчик. Флинт улыбнулся почти печально.

— Они не ответят, капитан. Смотрите.

Посреди комнаты, где Флинт творил жизнь, начала возникать колонна из закрученного в водоворот света. Когда она стала яркой, в ней показался силуэт «Дерзости», парящий в нескольких футах над полом; мерцали знакомые крошечные огоньки.

— Нет! — крикнул Кирк.

— Проба сил, — сказал Флинт. — У вас не было ни единого шанса.

— Моя команда…

— Настало время и вам присоединиться к ним.

Кирка замутило.

— Вы… уничтожили… четыреста жизней? Почему?

— Я видел, как пали сто миллионов. Я знаю Смерть лучше любого человека; я бросал врагов в ее объятия. Но мне знакомо милосердие. Ваша команда не мертва, ее жизнь лишь приостановлена.

— Это хуже смерти, — сказал Кирк свирепо. — Верните их к жизни! Отдайте мой корабль!

— В свое время. Через тысячу лет… или две тысячи. Вы увидите будущее, капитан Кирк. — Флинт посмотрел на «Дерзость». — Превосходный аппарат. Возможно, я смогу чему-то научиться, разобравшись в его устройстве.

— И это вы были таким человеком? — сказал Кирк. — Познавшим и создавшим такую красоту? Видевшим, как ваша раса вырывалась из жестокости и варварства, всю вашу громадную жизнь! И все же теперь вы сделаете это с нами?

— То были цветы моего прошлого. Я держу в руках крапиву настоящего. Я Флинт — и у меня свои нужды.

— Какие нужды?

— Вечером я видел… нечто удивительное. Нечто, чего я ждал… для чего трудился. И этому ничто не должно угрожать.

Чувства Райны наконец пробудились к жизни. Теперь они обратятся на меня, в том одиночестве, что я храню.

— Нет, — раздался голос Райны. Все обернулись.

— Райна! — воскликнул в изумлении Флинт. — И давно ты здесь?

— Ты не должен делать этого с ними!

— Должен. — Рука Флинта неумолимо двинулась к обратно к устройству на поясе.

— Райна, — сказал Спок. — что почувствуешь ты к нему, когда нас не станет?

Она не ответила, но недоверие, горе, сильнейшая ненависть в ее лице, обращенном к Флинту, говорили сами за себя.