Звездный колокол

— У тебя не собака, а большой белый проглот, — рассердился Ит. — Ты говорил, что ты его воспитывал. Это называется воспитание? И вообще, ты его в принципе кормишь? Он съел черт-те сколько мяса. Он съел хлеб. Он трескает сушки. Он, черт возьми, яблоко слопал, целиком, с кожурой и семечками! Кир решил поприкалываться, потому что даже он, рауф, знает, что собаки не едят яблоки, а твоя собака почему-то ест, и еще добавки просит!..

— Так, все, — Ри решительно поднялся. — Я немедленно прекращаю этот балаган. Хватит совать ему всякую дрянь! Где они? Куда вы дели мою жену и мою собаку, изверги?! Джесс!.. Джессика!..

Он решительным шагом направился куда-то в сторону костра, и вскоре оттуда донесся взрыв смеха и веселый голос Скрипача, объясняющего что-то про то, чем положено кормить женщин и собак.

— Ит, тебе уже рассказали про большую машину и падающую железку? — поинтересовалась Роберта.

— Рассказали, — покивал тот. — Только к этим откровениям не хватает переводчика. Я лично ничего не понял, — признался он. — Или… нет, не понимаю. Пытался у Тринадцатого добиться, что он имеет в виду под включателем, и едва не схлопотал шампуром в глаз. Потому что, как мне кажется, они сами не понимают.

— Думаешь?

— Они умеют говорить вполне конкретно, я их все-таки давно знаю. А сейчас не говорят. Или вот так, загадками, или вообще отмалчиваются. Не знаю… Ладно. Пошли мясо есть, а то Гревис с Джеем оставят нам только пустые шампуры.

* * *

Утром отправились в город. Маршрут на этот раз был другой. Предполагалось дойти до Московского моря, там проскочить до Обручевской набережной, а уже оттуда отправиться или пешком, или на чем-то рейсовом до Балаклавки.

— Там от Калужской близко совсем, можно или через лес проскочить, или по улице пройти, — объясняла Берта. — Ну а потом, как вариант, можно будет на лодке до дома добраться, но по каналам. Дольше получится.

— Дольше — это не то слово. — Скрипач с досадой покачал головой. — Это сначала переть до Очаковки по трем каналам, потом всю Очаковку, потом до Лужников, и только потом домой. Я эту речку ненавижу! От нее всегда несет помойкой.

— К сожалению, да, — покивала Берта. — Но других вариантов нет.

— Плохо то, что сейчас придется через Захарово пилить, — поморщился Ит. — Тоже то еще веселье…

В результате на дорогу убили почти четыре часа. Ит обратил внимание, что от местных скоростей они все-таки отвыкли, ох и отвыкли. Неспешность эта раздражала порой ужасно, особенно в первый месяц пребывания на Терре-ноль. Для того чтобы преодолеть пустяковое, в общем-то, расстояние, требовалось убить в десять раз больше времени, чем обычно.

«Но… но что-то в этом тоже было», — думал он, сидя на руле и меланхолично разглядывая берега. Дорога — хорошая штука. Дает время подумать, поразмыслить над какими-то важными вопросами, привести мысли в порядок. Вот сейчас, к примеру.

«Мне не хочется туда, — понял он. — Мне совершенно туда не хочется, и в то же время — хочется. Откуда этот парадокс, и что именно такое я чувствую? С этим местом что-то связано. Что-то неприятное. Очень неприятное. И в то же время — оно привлекательно для меня. Чем?»

— Рыжий, — тихонько позвал он. — Слушай, ты не открывал старые считки?

— Не-а, — отозвался тот. — Тебе тоже не по себе, что ли?

Ит кивнул.

— Надо, наверное, открыть и посмотреть, что было на этом месте, — предположил он. — Потому что по ощущению там что-то действительно важное.

— Не хочу, — поморщился Скрипач. — Во-первых, мы будем очень долго искать точку в архиве. Во-вторых, я не помню ни одной считки, которая шла бы меньше десяти часов. В-третьих, я сто процентов захочу запить то, что увижу, а мы с тобой решили не пить, если помнишь. И, в-четвертых, и у тебя, и у меня после этих «открытий» срывается крыша, а нам сейчас это совсем ни к чему.

— Согласен, — кивнул Ит. — Может, потом все-таки посмотрим?

— Потом — да. Но явно не сейчас. Ит, знаешь, — Скрипач пересел поближе, — я тебя помню, после того как ты, будучи тут один, наоткрывал эту дрянь. У тебя было лицо как у наркомана в ломке, и ты еле ноги таскал. Оно надо?

— Да нет, конечно. Открывал… ну да, открывал. Только я попадал по большей части на всякую ерунду, — признался Ит. — Ночевки в подвалах, вокзал, вагоны, ящики. Зима. По-моему, тут постоянно была зима, и мне все время было холодно, — он повернулся к рыжему, придерживая руль коленом. — Такой диссонанс. Тут лето, а я иду, и вижу сугробы на улицах, представляешь?

— Представляю. Ит, лодку веди, а? — попросил тот.

— Да веду я… Ну и вот. Вокруг лето, жара, а меня трясло почти постоянно, — Ит поежился. — А это место… Когда ребята сказали про Балаклавку, меня словно иголкой кольнуло.

— В смысле?

— Не знаю. Подумал — оно. Просто подумал, и все…

— Это вы о чем? — поинтересовалась Роберта.

— Да ассоциации всякие, с прошлой жизнью, — отозвался Ит. — Бертик, понимаешь, у меня эта Балаклавка не просто так… Я это чувствую. Но почему-то совершенно не хочу знать, что именно там было. Не по себе.

Берта задумалась. Неуверенно пожала плечами, нахмурилась.