Звездный корпус

— И пусть остается здесь, пока я не прикажу тебе ее снять! — сержант развернулся и снова обратился к шеренге. — Для остальных: сейчас вы пойдете строевым шагом — вернее, наилучшим подобием строевого шага, которое вы, болваны, способны изобразить — в направлении вот того здания позади вас. Там вы сдадите на хранение все, что с собой прихватили, в том числе всю контрабанду. В том числе: пистолеты, ножи и прочее оружие; курево, зажигалки, леденцы, еду, соду, все виды жидкости, горючей и негорючей; жвачку; все — подчеркиваю, ВСЕ — лекарства, включая болеутоляющие, способствующие улучшению памяти и средства от бессонницы; наностимуляторы всех видов, включая хаммеры и джоггеры, игровые плейеры, персональные средства связи и записывающие устройства, персональные развлекательные системы и нейронные плагины; порнографические материалы всех видов, включая голоснимки в обнаженном виде — ваших девочек, мальчиков, и — или — родителей. Поняли меня?

— Сэр! Есть, сэр!

— Меня не заботит, как и что вы собираетесь использовать в Большом мире — курить, наливать, заталкивать, лизать, пить, загружать, пинать… С теми, у кого есть электронные имплантанты, разберемся завтра. Пока вы в моем Корпусе и на моем острове, и я не желаю, чтобы вы таскали сюда всякое дерьмо!

Джон моргнул. Это касается не любой электроники, верно?

В этот момент багровое от праведного гнева лицо сержанта Севицки загородило собой весь мир.

— Ты! Как твое имя?

— Сэр! Гарроуэй, сэр!

На физиономии Севицки появилось удивление, отчего она стала чуть более похожа на человеческую. Но лишь немного и ненадолго.

— Это имя имеет здесь особое значение, рекрут! — рявкнул он. — Достаточно ли ты велик, чтобы его носить?

— Сэр!.. Я надеюсь, сэр.

— Здесь не надеются, рекрут. В дальнейшем ты не будешь говорить о себе «я», «мне» или «мой». Ты будешь называть себя «этот рекрут». Далее. Ты знаешь, кто был Гарроуэй «Пески Марса»?

— Сэр! Он был одним из моих… о… один из родственников этого рекрута, сэр.

Глаза Севицки на миг остекленели, словно он читал невидимый текст. У него точно есть имплантанты, подумал Джон.

— Судя по моим данным, твоя фамилия «Эстебан».

Похоже, Севицки мог запросить данные по любому из рекрутов прямо во время экзекуции.

— Сэр, у меня…

— ЧТО Я СКАЗАЛ?

— Ух… Сэр! Я…

— Ты — не «я»! Запомните, личинки: никто из вас — не «я»! Потому что я стою перед вами, и другого «я» здесь нет! Единственный раз, когда вы можете сказать «я» — это когда вы поняли и готовы выполнить приказ. Понял?

— Сэр… Есть, сэр!

— Каждый раз, когда вы хотите сказать о себе, вы должны говорить в третьем лице! Вы будете говорить «этот рекрут» и никогда не будете говорить «я»! Когда вы говорите о себе, вы должны говорить «рекрут», а потом свою фамилию. Я ясно объяснил?

— Сэр! Есть, сэр!

— Йезус, Гуань-ин и Будда! Ты действительно настолько туп? Ты должен говорить «Есть, сэр», только когда понял приказ и готов его выполнить! ЕСЛИ я задал вопрос, который подразумевает простой ответ «так точно» или «нет», ТЫ ДОЛЖЕН ОТВЕЧАТЬ СООТВЕТСТВЕННО! «Так точно» или «нет». Понял?

— Ух… Сэр! Так точно, сэр!

— Что-что? Кажется, я слышал какие-то посторонние звуки?

— Сэр… Так точно, сэр!

— Итак, что вы хотели мне сказать?

Так вот для чего Севицки гонял его столько времени. Утомление и дезориентация начали брать свое, и в голове стоял туман.

— Сэр! Этот рекрут сменил фамилию на прошлой неделе. Я… ух… этот рекрут взял фамилию матери… сэр.

— Ты немножко староват для этого — не так ли, сынок?

За исключением членов некоторых консервативных религиозных конфессий, женщины редко брали фамилии мужчин, за которых выходили замуж. Кроме того, с недавнего времени по достижении сознательного возраста человек имел право выбрать фамилию. Тем не менее, в западном обществе — по крайней мере, последние полвека — до четырнадцати лет мальчики носили отцовскую фамилию, девочки материнскую, а по достижении этого возраста выбирали ту, которая нравится больше. Джон уже проходил эту церемонию в церкви своего отца в Гуаймасе.

Но в законе ничего не говорилось о повторной смене фамилии, а то, что не запрещено, то разрешено. Джон мог отказаться от фамилии «Эстебан» и стать Гарроуэем. Первое, что они с матерью сделали, покинув Сонору и прибыв в Сан-Диего — это посетили нотариальную контору, заплатили взнос в двадцать нью-долларов и подписали соответствующие документы, чтобы оформить это официально. Он больше не собирался быть Джоном Эстебаном.

— Сэр… — начал Джон, еще не решив, с чего начать объяснение.

— Я думаю, ты чертов ацтланский сепаратист, который пытается прикрыться высоким именем.

Это был верх несправедливости. Обида сдавила горло и раскрылась в мозгу, как цветок.

— Сэр…

— Я думаю, ты пытаешься быть чем-то, чем не являешься. Я думаю, ты «ацти», который пытается проникнуть в мой Корпус…

— Это неправда!

— УПАСТЬ, ЛИЧИНКА! — рявкнул Севицки. — ПЯТЬДЕСЯТ ОТЖИМАНИЙ!

— Сэр! Есть, сэр!