Звездный корсар

Григор смотрел на нее и молчал. Как он сможет спрашивать у нее об отце? У такой королевны? Удивительное создание. Словно незримый знак на ее челе - знак скорби и красоты. Лицо худощавое, бронзовое: черные, с синим отливом волосы, а под бровями, похожими на крылья орла, готового к полету, - прозрачно-лазоревые глаза, словно небесные самоцветы. Под белым халатом угадывается гибкое тело, как у лесной серны. Он забыл обо всем, не знал, что говорить. Сестра о чем-то спросила. Григор не ответил, кровь стучала молотом в уши.

- Вы что - онемели? - спросила она и отвернулась.

Теперь Бова видел ее профиль - заостренный, какой-то сосредоточенно-злой. Казалось, что в ее глазах мерцали, переливались искорки гнева. Неужели она всегда такая? Почему?

- Фамилия?

- Бова, - ответил парень. - Григор Бова.

Она взглянула на открытое крутолобое лицо, впервые улыбнулась. Григору показалось, что льдинки в ее глазах растаяли, резкая морщинка возле уст исчезла.

- Бова, - повторила она, записывая. - Странная фамилия. Будто в сказке. Бова-королевич...

- А может быть, мы и живем в сказке? - прошептал Григор, пересиливая боль и любуясь девушкой.

- Слишком суровая сказка, - снова нахмурилась она. - Безжалостная...

- Сказки бывают жестокие, - возразил Бова. - Героев убивают, предают...

- Но в сказке непременно есть живая вода, - насмешливо ответила она. Героев воскрешают. В жизни так не бывает.

Григор промолчал. Не хотел касаться какой-то тайной струны, которая (он это ощутил остро) натянута в ее душе предельно. Еще одно усилие - и разрыв!

- Профессия?

- Юрист, - неохотно ответил Григор.

- Такой молодой прокурор - и уже гипертония? - удивилась Галя. - Тогда вам нельзя работать в юстиции. Слишком тонкая организация для таких дел...

- Почему непременно прокурор? - пожал плечами Бова. - Юриспруденция необъятное поле. Это - космическая наука.

- Вот как? - молвила она. - Что-то не замечала такого за нею. Ковыряется в грязи людской...

- Дети тоже играют в пыли. А затем строят дворцы и сеют цветы...

- И возводят темницы, и пушки отливают, - подхватила Галя. - И начинают войны, жгут сады, дворцы, храмы...

- Правда ваша, - вздохнул Григор. - Но нельзя и перегибать палку. В мире больше прекрасного.

- Как кому, - горько молвила девушка, записывая что-то в журнал. - Это зависит от того места, на котором человек стоит. Или от чувства черного юмора. Помните известную народную усмешку... "Цыган, твоего отца повесили!" - "О, пошли наши вверх!" А впрочем, что это мы начали с вами философствовать? Раздевайтесь, измерим давление. А затем - в палату.

- Мне бы хотелось поговорить с вами по-дружески, - сказал Григор, снимая рубашку. - Вот как выйду из больницы, встретимся и тогда...

- Вы считаете, что мы встретимся? - удивилась Галя.

- А вы думаете, что... нет? - тревожно спросил парень.

Галя промолчала, готовя прибор для измерения давления.

- Почему вы... не отвечаете?

- А зачем... встречаться? - наконец отозвалась она.

- Не могу сразу сказать, - тихо ответил Григор. - Не хочу банальных слов. Очень хочется увидеть вас... много, много раз...

Лицо девушки вспыхнуло, загорелись самоцветы очей. Она остро взглянула на парня, обожгла, снова отвела глаза.

- Если вы хотите...

- Очень.

- Тогда я подумаю.

- Где? И как?

- Какой быстрый! - засмеялась она. - Вы теперь больной.

- Не больной! - возразил он энергично. - Не знаю, поможет ли мне биотрон профессора, а вы...

- Не надо, - попросила она. - Не надо так...

- Как?

- Тривиально. Как у всех. Пусть будет молчание. Еще есть время. Подумайте. Если не передумаете - встретимся...

Григор старательно побрился, надел серый спортивный костюм. Выглянул в окно - на небе кучились белые облака, воздух был душный и влажный. Подумав, Григор решил захватить плащ.

Баба Мокрина пригласила парня к завтраку. Он вошел в кухню сияющий, веселый. Дед Микита одобрительно взглянул из-под бровей.

- Теперь другой табак! На человека похож. А то - словно забулдыга, оборванец. Не иначе как на свидание собрался. Правду говорю?

- Э, такое скажете! - махнул рукою Григор.

- Не твое дело, - вмешалась баба Мокрина. - Хлопец самостоятельный, что хочет, то и делает.

- "Самостоятельный"! - скептически сказал дед. - Пока сам. А набросит сеть какая-нибудь девка размалеванная, расфуфыренная - где эта хваленая самостоятельность денется! Будет танцевать под ее дудку!

- Ты много танцевал?

- Было, было! - вздохнул дед, уткнув нос в неизменную газету - Отплясывал, как медведь на цепи. У вас, женщин, колдовская сила!

- Пока молодые, - засмеялся Григор, отхлебывая чай из стакана.

- Ясное дело, - согласился дед. - Вот я: уже одна нога в гробу, а как увижу ясные глазки и все другое... где и сила берется! Будто живчик какой-то пробуждается в тебе...

- Молчал бы уж! - сердито рявкнула баба. - Еще тебе, седому дураку, о живчиках болтать? Постыдился бы Григора!

- А чего стыдиться? - удивился дед. - Дело житейское. Я ее хвалю, а она гневается. Ну и пошутить нельзя!

- Меры не ведаешь, старый греховодник!

- А где она - эта мера? Смотри, Григор, как полюбится фифа намалеванная, то лучше и не приводи к нам, не пущу на порог